Кто мы: Инопланетный взгляд Томаса Штрута

С первого взгляда сложно определить, что и зачем снимает Томас Штрут. Жанровый спектр его серий очень широк: джунгли и музеи, уличная фотография и семейные портреты, ландшафты Диснейленда и научные лаборатории. Неизменной остается некая отстраненность от всего, что Штрут фотографирует.

Наверное, если бы инопланетянину довелось сделать фотоотчет о человеческой цивилизации, он был бы похож на беспристрастные снимки Томаса Штрута. «Меня интересует фотография без характерного почерка», — говорит художник.

Хоть Штрут и создает «стиль без стиля», в его объективности узнается почерк учителей — Бернда и Хиллы Бехер. В 1976 году по совету Герхарда Рихтера, своего преподавателя живописи в Дюссельдорфской академии художеств, Штрут попадает на фотокурс к паре, известной своими типологиями промышленных объектов. Его однокурсниками становятся Андреас Гурски, Томас Руфф и Кандида Хёфер, впоследствии — представители Дюссельдорфской школы фотографии. Как и Бехеры, Томас Штрут типологизирует предметы съемки: в рамках серии он запечатлевает только улицы, или только семьи, или только леса.

О чем говорят улицы

Штрут довольно быстро находит свою тему — его интересует история и опыт отдельного человека в ней. «Для меня фотографирование — это скорее интеллектуальный процесс понимания людей или городов и их исторических и феноменологических связей», — отмечает фотограф.

Во время учебы Штрут снимает улицы родного Дюссельдорфа, изменившего облик после бомбежек Второй мировой. Улицы без людей напоминают пустую театральную сцену, где что-то когда-то происходило. Несмотря на послевоенную травму, молчаливо повисшую в воздухе, немцы пытались жить дальше. В том числе семья Штрута — его отец был солдатом вермахта, дважды получившим ранение.

В 1977 году Томасу назначили стипендию в Нью-Йорке, и его серия улиц пополняется. На протяжении двадцати лет он снимает Нью-Йорк, Токио, Берлин, Рим, Неаполь. Фотограф считает, что улицы напоминают подсознание человека и многое говорят о мировоззрении общества и его политике памяти — будь то широкие авеню американской мечты, олицетворяющие современность рекламные щиты Токио или обшарпанные итальянские домишки.

Улицы напоминают Штруту подсознание человека.

Так же и с семьей. После знакомства с психоаналитиком Инго Хартманом Штрут работает над серией семейных портретов. Фотограф предлагает семейству самостоятельно выбрать место съемки и проявить себя как единое целое. «Семейный портрет — это эпический рассказ о семье, сжатый в один момент», — считает Штрут. В 2011 году он делает парный портрет Елизаветы II и принца Филиппа: хоть и голубой крови, они представляются нам обычной семьей со своими скелетами в шкафу.

Пошли в музей

Благодаря глобализации в конце 80-х начинается музейный бум: туризм стал доступным, и публика массово ринулась за зрелищами в другие страны. В это время Томасу Штруту приходит идея серии «Музеи». Фотографа занимает феномен специально отведенных мест для созерцания предметов искусства, чаще всего вырванных из аутентичного контекста.

Более пятнадцати лет Штрут фотографирует посетителей самых именитых музеев мира — от Лондонской национальной галереи до Эрмитажа. Он наблюдает за тем, как и на что смотрят посетители, исследует взаимоотношения зрителя и произведения. Томас Штрут подражает экспонатам в монументальности формата, заигрывает с композицией полотна, вписывая в собственную и производя новые смыслы.

«Идея серии в том, чтобы извлечь произведения из их обреченности быть знаменитыми, их иконического статуса, чтобы напомнить нам, что эти работы были созданы в современную художникам эпоху, и они имели свою повседневную жизнь, — рассказывает Штрут. — Ими можно восхищаться, но часто преклонение перед гением художника и его творением могут стать помехой. По сути, я хотел объединить время произведения и время смотрящего».

Серия приносит фотографу признание, а в 2014-м его снимок из римского Пантеона 1992 года продают на аукционе Sotheby’s за $1,25 миллиона.

«Я хотел объединить время произведения и время смотрящего».

Рукотворный мир

Антропогенность среды, в которой живет человечество, Томас Штрут показывает в серии снимков искусственных пейзажей калифорнийского Диснейленда. Без толпы людей бутафорские горы, реки, камни и пещеры выглядят абсурдно и жутковато. Облик мира, в котором мы живем, определяют фантазии и амбиции человечества, желающего переделать природу под себя.

Людей нет и в серии, посвященной технологиям. Здесь Штрут показывает нам места, редко доступные взору: научно-технические лаборатории, исследовательские центры, заводы. На огромных снимках — хитросплетения проводов и хирургические установки, техногенные чудовища, созданные коллективным разумом. Фотограф поднимает вопрос уязвимости человека перед технологиями и того, какими этическими нормами могут поступиться во имя науки. «За технологиями и наукой всегда стоит чей-то политический интерес — люди не должны быть наивны насчет них, — считает Томас Штрут. — Политические стратегии подсознательно влияют на нас».

Без толпы людей бутафорские реки и пещеры выглядят абсурдно и жутковато.

Размышляя о том, что делать человечеству дальше, фотограф решает отталкиваться от того, как мы представляем себе рай. Буйная растительность джунглей и лесов Бразилии, Китая, Японии, Австралии предстает перед нами на огромных отпечатках во всю стену. На них Штрут пытается запечатлеть историю жизни на Земле. Плотная непроходимая вязь из живой ткани погружает нас в «более глубокое жизненное измерение». Деревья, за которыми не видно леса, — застывший вопрос о том, как сосуществовать с тем, что несоизмеримо величественнее нас и всего, что мы когда-либо делали, но что мы способны за мгновение уничтожить.

Фото: Guggenheim Bilbao Museum, выставка «Томас Штрут»‎ состоялась со 2 октября 2019 года по 19 января 2020-го.