Эдвард Хоппер: Когда самоизоляция во благо

Эдвард Хоппер родился в 1882 году в городке Найак, штат Нью-Йорк, в протестантской семье среднего достатка. О своем происхождении он напишет: «Как большинство американцев, я сплавлен из многих национальностей. Скорее всего, все они и повлияли на меня — голландцы, французы, немного валлийцев. Голландцы с берегов Гудзона, не амстердамские».

Окруженный величественными видами гор и огромной петляющей реки Гудзон, мальчик рано начал рисовать. Его детство состояло из походов с друзьями, рисования, школьных дней и долгого лета у воды. В пятнадцать Хоппер поступает в Нью-Йоркскую школу иллюстрации — детство закончилось.

Художник был скрытным и замкнутым человеком. Многие факты из его жизни мы знаем только благодаря дневникам супруги — Джозефин «Джо» Невисон. Она отличалась от Эдварда радикально. Историк искусства Гайл Левин пишет, что «как пара они были образцом контраста; он — очень высокий, внушительный, спокойный; она — крошечная, очень вспыльчивая, непритязательная, болтунья. Она не любила домашнее хозяйство и часто вообще отказывалась готовить, предпочитая скромные блюда в ресторанах по соседству. Она была собственницей, настаивала на том, чтобы быть моделью для всех женских персонажей Хоппера».

Они с Эдвардом поженились в 1924 году и прожили вместе больше полувека. Джо умрет через десять месяцев после мужа.

Грубый мир

Вкус художника был сформирован не только Нью-Йорком, но и долгой поездкой в Европу. Франция начала века — великий катализатор идей в живописи. В письме к сестре Хоппер с любовью описывает французскую столицу: «Париж, как ты, наверное, знаешь, — самый живописный город, особенно на Иль-дю-Сите. Улицы здесь очень старые и узкие. Винные магазины темно-красные или зеленые, сильно контрастирующие со штукатуркой и каменной кладкой зданий. На крышах несметное количество труб и дымоходов, торчащих и поднимающихся в воздух и придающих горизонту самый необычный вид».

После приезда Хоппера в Нью-Йорк Старый Свет останется в его воображении раем для интеллектуалов и богемы. «Когда я вернулся из Европы, здешний мир казался ужасно жестоким и грубым. Мне потребовалось десять лет, чтобы преодолеть влияние Европы», — писал художник.

«Мне потребовалось десять лет, чтобы преодолеть влияние Европы».

Европейские впечатления воплотились в серии гравюр. Хоппер использует самую простую технику «сухой иглы», когда изображение просто процарапывают на специальной доске и затем с помощью краски, загнанной в царапины, отпечатывают на бумаге. Гравюры Хоппера всегда черно-белые: мастер цвета откладывает краски ради графической простоты.

Позже он привык к грубому Новому Свету и первым воспел американский пейзаж — своеобразный, жесткий, с провинциальной архитектурой. Именно Хоппер вывел из тени американские города, особняки, дороги, высокие травы, отдаленные маяки и автозаправки. В гравюре и живописи художник показывал зрителю спокойную красоту своей страны: Юг, Запад, Новую Англию. Художника интересовали самые туристические и самые отдаленные места, день и ночь, солнце и серые облака.

Одиночество — новый черный

Одинокие, зависшие в прострации фигуры Хоппера — не дань моде, не кокетство, не желание понравиться и удивить. Это глубокое понимание жизни вокруг. Жизнь в большом городе удобна, но современники художника начинают ощущать тяготы стремительно развивающейся цивилизации.

Одной из самых известных таких картин стал «Ночной офис». Тема бизнеса и его атрибутов — офисов, секретарш, деловых костюмов, бирж — новая в истории искусств: единственная работа, которая может считаться предшественницей хопперовской, — шедевр Дега «Хлопковая биржа в Новом Орлеане» (к слову, между ними можно увидеть сходство). Говоря о «Ночном офисе», Хоппер вспоминал: «…картина появилась благодаря частым поездкам в темноте на поезде линии „L“ в Нью-Йорке. Проблески офисных интерьеров казались настолько мимолетными, что остались в моей памяти как что-то живое и яркое».

Ход мыслей живописца был совершенно непонятен его современникам: на календаре 1940 год, в Европе — ожидание войны, напряжение, нестабильность, схватка систем. А в это время Хоппер пытается «показать ощущение изолированного, уединенного офисного интерьера» с мебелью, имеющей для художника «определенное значение».

Ответ подсказывает Зигмунд Фрейд, за десять лет до этого написавший в «Недовольстве культурой»: «Сознательный уход от людей, одиночество — самый обычный способ защиты от страданий, возникающих от общения с людьми. Разумеется, счастье, обретаемое таким путем, — это счастье покоя. Если задача ставится в индивидуальном плане, от опасностей внешнего мира можно защищаться лишь тем или иным способом ухода из него».

«От опасностей внешнего мира можно защищаться лишь тем или иным способом ухода из него».

Как в кино

Реализм Хоппера — не фотографический. Его работы скорее похожи на застывшие кадры кинофильма, где в декорациях разворачивается жизненная драма. Самый удачный пример — картина 1930 года «Раннее воскресное утро». Это сцена, в которой запечатлена трагедия Великой депрессии. Тишина и пустота; кажется, еще миг — и сцена оживет. Работы Хоппера привлекают своей загадочностью: что произойдет в следующую секунду?

Кинематографичны и «Полуночники» — главное полотно художника, принесшее ему славу. Оно делает нас невольными вуайеристами, вместе с Хоппером подглядывающими за группкой людей в ночном кафе в Гринвич-Виллидж. За электрическим освещением мы угадываем темноту ночи.

К созданию этого шедевра художник шел десятилетиями.

К созданию этого шедевра художник шел десятилетиями — писал рестораны, кафе, городские ночные виды, одинокие пары. Зрелище вызывает множество аллюзий: это и Голливуд, и реалистическая фотография 30-х, и живопись Ван Гога, и рассказ Хемингуэя «Убийцы»: «Дверь закусочной Генри отворилась. Вошли двое и сели у бара. […] На улице уже темнело. За окном зажегся фонарь. Вошедшие просматривали меню. Ник Адамс глядел на них из-за угла стойки». Но это не иллюстрация, не копия, не фрагмент из фильма — перед нами торжество состоявшейся картины.

Часто бывает, что самые знаменитые работы нелюбимы их авторами, — но не в этом случае. «„Полуночники“ выражают то, как я себе представляю ночные сцены, — говорил Хоппер. — Подсознательно я, наверное, рисовал одиночество в большом городе». Можно смело сказать — у него получилось.