И зимой и летом: Кругом одна гора

Дегтярск — город в Свердловской области, где живет около 16 тысяч человек. Раньше его обеспечивало месторождение меди; теперь шахты полностью выработаны, город зависит от дотаций региона, а на противоположных концах Дегтярска возвышаются две огромные груды мусора. Сточные воды шахт закислили почву и воду, а отвалы имеют высокий уровень радиационного фона.

Мусорные горы видны практически из каждой точки Дегтярска. Существует городская легенда о том, как якобы некоторое время назад японцы хотели купить отвалы, но местные власти отказали, назвав это «стратегическим запасом».

Для фотографа Федора Телкова отвалы стали символом некогда успешных городов, пришедших в упадок. Название проекта «Тридцать шесть видов» — отсылка к серии цветных гравюр Кацусики Хокусая «Тридцать шесть видов горы Фудзи», на каждом из которых изображена Фудзияма.

— Первый раз я оказался в Дегтярске в 2012 году с сотрудниками екатеринбургского филиала Государственного центра современного искусства. Они смотрели площадки для предстоящей индустриальной биеннале современного искусства, а я эти площадки фотографировал.

Попав в Дегтярск, я был потрясен этими желтыми горами, видными издалека. Почему-то я мельком подумал, что пейзаж похож на гравюры Хокусая, и даже вслух про это пошутил. Уже после я начал искать смысловые связи, прорабатывать визуальную концепцию, смотреть все работы Хокусая с Фудзи и пытаться держать в голове его сюжеты и композиционные приемы.

Этот проект я снимал три года, с 2012-го по 2015-й. Добирался на автобусе из Екатеринбурга, дорога занимала примерно час.

Сперва это были «разведочные» поездки: на удачу, на поиск и на исследование локаций. Нужно было обойти почти весь город и понять, откуда видно гору, где есть интересные сюжеты, передние планы. У меня было несколько идей, но потом я их забросил и стал ездить в Дегтярск по плану: либо там происходит какое-то событие, либо складываются особые погодные условия. Например, однажды я съездил туда, чтобы отснять гору на фоне парада в День ВДВ. Были поездки, из которых я ничего не привозил.

Аналогия с гравюрами — не единственная идея. Например, мне очень хотелось как-то проработать связь бывших шахт и города, шахт и работавших там людей. Сначала думал снимать диптихи: c одной стороны — порода, камни, с другой — город и люди. Но в итоге это показалось мне поверхностным.

С помощью местного краеведческого музея я собрал в Доме культуры нескольких бывших шахтеров — снимал их портреты, разговаривал. Тема закрытого производства оказалась очень болезненной для Дегтярска, ведь почти все его жители прежде работали на этих шахтах. При этом медные шахты — очень вредное производство, ближе к пенсионному возрасту у шахтеров появлялись серьезные проблемы со здоровьем.

Ближе к пенсионному возрасту у шахтеров появлялись серьезные проблемы со здоровьем.

В итоге я решил остановиться на пейзажной фотографии. Единственным исследовательским процессом остался поиск архивных снимков с изображением терриконов и шахт, когда они работали, а также терриконов, нарисованных жителями города. И то и другое мне удалось найти в дегтярском музее. Прекрасный рисунок, выполненный выжигателем на разделочной доске, вошел в итоговый проект.

Для дегтярцев это не просто горы: это порода, которую шахтеры десятки лет доставали из глубин. Фактически это визуализация тяжелейшего труда. И с учетом того, что большая часть населения так или иначе была связана с шахтами, конечно, в каком-то смысле эти горы несут «сакральную нагрузку».

Теперь терриконы особенно любят дети. Они по ним лазают, зимой катаются здесь. Иногда местные жители используют горы как романтичные смотровые площадки: с вершин открывается хороший вид на закаты и восходы.

Эти горы — визуализация тяжелейшего труда.

Опыт регионов — общероссийский. Я из Нижнего Тагила, поэтому проблема индустриального города и людей, которые напрямую зависят от производства, мне очень близка. Я помню, как в 90-е моей маме на заводе вместо зарплаты выдавали продукты, как она брала выпечку в столовой, как я сам шел в школу под заводской гудок.

Небольшие поселения — это огромный пласт неисследованного материала: про большинство из них за пределами области никто ничего не знает. И это совсем иной мир. Когда живешь в большом городе, думаешь, что реальность вот такая, а всего в часе езды люди выглядят по-другому, у них другие заботы, здесь говорят иначе, отношения строятся по другим законам. И картина мира у тебя складывается более полная.

За три года съемок я сменил несколько объективов и камер: менялись времена года, погода, типы освещения. В цвете это не складывалось в одну историю, смотрелось очень дробно. Черно-белый формат помог визуально объединить снимки. Кстати, самая известная серия Хокусая, «36 видов Фудзи», сделана в цвете, а менее известная «100 видов Фудзи» — черно-белая, и, честно говоря, вторая мне кажется любопытнее.