Надо привыкать к земле: Кладбища как часть ландшафта
Алексей работает над проектом с ноября 2019 года, и за это время он успел посетить больше 100 кладбищ по всей Украине. В этой, своего рода, типологической серии он исследует то, как кладбища становятся частью обыденной жизни.
Часть этих снимков была выставлена в рамках фестиваля Earthmate в киевском ботсаду Гришко. Фотографии настолько возмутили некоторых посетителей, организаторов фестиваля джаза и глинтвейна от агентства Svitlo Concert, который проходил здесь в то же время, и работников ботсада, что они даже пытались завесить работы или переместить их. В нескольких материалах, рассказывающих об этой ситуации, основное внимание уделялось наличию или отсутствию цензуры в произошедшем. Но самого Алексея не обрадовало, что акцент сместился с проекта на случившееся. Поэтому Bird in Flight поговорил с ним о том, что же он хотел показать в своей кладбищенской серии.
Фотограф. Живет и работает в Киеве. Выставлялся в Украине, Польше и Беларуси.
— Отправной точкой моих проектов обычно становится личное потрясение от увиденного и осмысленного, так было и в этом случае. Проезжая мимо православного кладбища, пестрящего буйством красок, я заметил, как на высокой скорости увиденное превращается в сплошной импрессионизм, в котором все подчинено мазкам. Собственно, этот трехсекундный опыт и подтолкнул меня к размышлениям.
Поначалу я снимал на кладбищах все подряд — меня просто вдохновляла их визуальная составляющая. Но все изменилось, когда я впервые оказался на кладбище, расположенном посреди города. Оно было встроено в ландшафт, окружено магазинами, жилыми домами, детской площадкой — стандартной инфраструктурой любого населенного пункта. Это так впечатлило меня, что теперь я езжу по городам в поисках подобных локаций.
Лет сто-двести назад кладбища так и устраивали, но со временем концепция изменилась — теперь они на городском балансе, там действуют правила посещения, есть своя инфраструктура, охрана, ограждения и даже экскурсии. Это хорошо заметно на примере Байкового или центрального кладбища во Львове. При этом с маленькими кладбищами в безымянных городах все иначе: ползабора нет, на торце остановка маршруток, с другой стороны — магазин, сама территория заброшена и, кажется, всем мешает посреди города.
На том же Байковом просто так не выкопаешь могилу, там хоронить престижно — это будет стоить дорого. В небольших населенных пунктах правил меньше и решить, где хоронить близких, намного проще. И чем дальше от условного мегаполиса, тем сильнее ощущается влияние религиозного и эмоционального мышления. В современной столице уже сложно представить детскую площадку или булочную рядом с могилами. Я же убежден, что человек, развешивающий белье перед крестами и духами предков, намного глубже связан с природой и, как следствие, с Богом. А это заслуживает внимания.
Человек, развешивающий белье перед крестами и духами предков, намного глубже связан с природой и, как следствие, с Богом.
На форму кладбища влияет и национальная принадлежность. Очень самобытные, к примеру, еврейские и немецкие, а украинские всегда пестрые. Все как у людей, которые точно так же отличаются в зависимости от своей национальности и культуры.
С выбором локаций для проекта все непросто, так как не существует условного каталога, где я мог бы посмотреть все варианты. Да, самые большие кладбища есть на гугл-картах, но как раз они наименее интересны. Обычно я специально приезжаю в новую область и просто посещаю все кладбища, которые удается найти. Часто возвращаюсь по нескольку раз, потому что летом из-за деревьев может быть не видно домов, которые важны для снимка, а зимой наоборот. Есть места, которые я фотографирую ночью.
На сегодня я посетил более 100 кладбищ в разных областях Украины, но мой проект еще не закончен. За осень и зиму планирую исследовать западную часть страны, Одесскую область и восточные регионы.
Когда мне предложили поучаствовать в выставке, я и подумать не мог, что проект вызовет подобную реакцию. Казалось бы, чем может удивить городской пейзаж? Полагаю, дело в том, что люди панически боятся смерти и всего с ней связанного. При этом могут совершенно спокойно проводить время на кладбищах, выпивать там и веселиться. Также есть момент ментальной ксенофобии: мы совершенно органично чувствуем себя рядом с могилой близкого человека, но вид чужой могилы или большого количества захоронений вызывает у нас отторжение.
Люди панически боятся смерти и всего с ней связанного. При этом могут совершенно спокойно проводить время на кладбищах, выпивать там и веселиться.
Мне кажется, мой проект может работать в разных пространствах, но и восприниматься будет по-разному. В публичном вышло хорошо: мы встроили картины в природу ботсада, и получилось некое наслоение смыслов, а идею о том, что человек является частью природы, работы передают очень удачно. В галерее это будет смотреться интересно благодаря деталям. Работы сняты на средний формат и напечатаны в большом размере, чтобы можно было все разглядеть и погрузиться в атмосферу.
В будущем я бы хотел сделать и книгу. С одной стороны, можно смотреть на проект как классическую типологию по примеру Бехеров, с другой — это фактическая фиксация продукта деятельности человека и его тотальной религиозности.
