Голову не забыли: Зачем люди охотятся

На что готов пойти охотник ради трофея? Как минимум на убийство. А на что готов пойти фотограф, чтобы снять охотников и убитых ими животных там, где произошла эта маленькая победа человека над природой? Пьер Абенсур потратил на свой проект «Субъективные трофеи» 7 лет, в течение которых он сделал 56 портретов в 8 странах: Франции, Швейцарии, Мали, Буркина-Фасо, Монголии, Аргентине, Финляндии и Намибии. С командой и оборудованием он лез в горы и лесные чащи — на лодках, пикапах, джипах и вертолете.

Пьер родом из небольшой деревни на юге французских Альп. Многие его друзья детства все еще живут там. Охота — их хобби. Однажды, приехав домой, он попросил друзей показать чучела животных, которые хранились у них дома. «Они показались мне странными тотемами, — отмечает фотограф. — Сначала ты убиваешь, а потом пытаешься дать жизнь. Такое посмертное почитание стало для меня доказательством парадоксальной любви».

По его словам, отношение людей к охоте и трофеям нельзя описать прямым противопоставлением «человек—хищник». «Возможно, охота — это не односторонний акт, а какое-то бессознательное соглашение между хищником и его добычей, объединенными в естественный цикл увековечивания? — говорит он. — А трофей — знак этого соглашения». Его работа — попытка исследовать эти взаимоотношения, понять их природу.

Первыми героями проекта стали друзья Пьера: «Убедить их было непросто, но после пары бокалов они согласились». Трудности начались, когда Пьер решил снимать незнакомых людей. Но с каждой новой страной процесс шел быстрее: уже проведенные съемки убеждали людей в серьезности его подхода. В качестве героев Пьер выбирал местных охотников, а не иностранцев, забирающих трофеи с собой.

Возвращение на место охоты стало для Пьера своего рода аллегорией, чем-то вроде ритуального паломничества. Драматичность момента он решил подчеркнуть крупноформатными камерами и вспышками. «Чтобы добавить большей торжественности, я попросил героев надеть костюмы. Ведь это что-то вроде трофеев, призов, которые они получили за свою победу», — говорит Пьер. В костюмах кроется ссылка на различные периоды в истории: изначально люди охотились, чтобы выживать; в Средние века охота превратилась в хобби для благородных лордов, украшавших замки трофеями. Сейчас охотиться может любой человек.

Сам Пьер не охотится: «Несколько раз я пробовал, но это не мое. Я живу в графстве неподалеку от Женевы, охотиться здесь запретили 40 лет назад. Чтобы кабаны, олени и зайцы не мешали вести сельское хозяйство, их отстреливают нанятые государством рейнджеры».

Несмотря на то, что Пьер потратил много времени на поиск героев, с главными трудностями он столкнулся в момент, когда проект был закончен. «Редакторы прямо говорили мне, что их читателям это не по зубам. Смешной факт — некоторые из этих журналов публикуют изображения войны, природных катастроф, голода». Все это, по его мнению, обычное лицемерие: «Никто не против чучел в музеях. Как, по-вашему, эти чучела там оказались? Недавно один фотограф в Женеве сделал серию портретов в музее естествознания на фоне чучел. Никто ни слова не сказал».

«Люди реагируют на сложные темы как подростки, — говорит Пьер. — Сегодня вымирание видов связано в первую очередь с обезлесением. Каковы причины обезлесения? Например, интенсивное животноводство, на которое отведено более 60% обрабатываемых земель. Производство одного килограмма говядины требует 323 квадратных метров земли, 15 тысяч литров воды и 2 литров топлива! Почему бы не поговорить об условиях содержания и смерти этих животных?»

В «Субъективных трофеях» нет оценки охоты как явления. «Люди все еще живут в плену своих инстинктов, — считает автор проекта. — Если кто-то прислушивается к ним, это не значит, что он хуже остальных».