Тим Флэк: «Многие любят нормальных жирных кур и не хотят видеть мои снимки»

Почему вы решили взяться за проекты о животных? Ведь такие серии не принесут столько денег, сколько реклама, которую вы одно время снимали?

Дело здесь, конечно, не в деньгах, а в том, что во время съемок проектов о животных ты открываешь для себя мир, можешь что-то изменить в нем.

Цель коммерческих проектов — выгодно продать отпечатки, некоммерческих — научиться разбираться в интересующем тебя вопросе. Когда ты делаешь книжный проект, затрагиваешь конкретную тему, например реакцию собак или лошадей на опасность, то начинаешь вникать в суть проблемы, беседовать со специалистами. Это твое расследование — два-три года работы, в которую втянуты социологи, психологи, редакторы.

Но раз мы заговорили о деньгах, то ничто не мешает тебе неплохо продать работы из арт-проекта после съемки или выиграть грант какого-то института. Тогда некоммерческий проект будет коммерчески оправдан.

Вас или ваших зрителей не смущает, что ваши снимки животных порой напоминают рекламные постановки? Ваши собаки подстрижены, как модели.

Во время работы над последней книгой я изучил труд профессора социологии Мичиганского университета Линды Калоф, исследовавшей влияние изображений животных на психику человека. Линда пришла к выводу, что чем больше фотографии зверей похожи на человеческие портреты, тем больше они заставляют людей сопереживать зверям. Такие портреты помогают изменить отношение к природе, пробудить в людях гуманизм. Так что я намеренно добивался эффекта, когда в каждом животном прочитывался человеческий характер.

За этим намерением стояло не только и не столько желание продать побольше книг или наборов открыток — хотя я их, конечно, продаю и заинтересован в росте продаж, — сколько желание повлиять на отношение зрителей к животному миру.

Среди ваших съемок много студийных?

Какие-то работы были сделаны в студии. Другие я снимал в естественных условиях, а потом стилизовал под студийные портреты.

Как относятся к вашим работам документалисты?

Документалисты, снимающие дикую природу, поддерживают и поощряют мою работу. Стилизация фотографий диких животных под студийную съемку — вещь неоднозначная и вызывает много вопросов. Но чем лучше снимки стилизованы под портреты, тем лучше они воспринимаются. Я общаюсь с ведущими организациями, занимающимися охраной природы по всему миру, и они обращаются ко мне, потому как считают, что мои работы смешные и находят отклик у зрителей.

Мои работы смешные и находят отклик у зрителей.

Обращение к арт-фотографии — переключение с одного регистра на другой, с документалистики на художественные проекты. Я ведь еще работаю на National Geographic: снимаю для них репортажи и провожу мастер-классы для фотографов, желающих работать в издании.

В проекте More than human есть снимок курицы-мутанта. Зачем вам понадобилось больное животное?

Ощипанные куры всех раздражают — это очевидно. Многие говорили мне, что любят итальянское вино, нормальных жирных кур и не хотят видеть мои снимки.

Если наши предшественники сворачивали птицам голову, а потом ощипывали, делая похожими на патиссоны, то большинство современных людей едут в супермаркет, даже не планируя найти там оперенную птицу. Они хотят получить ее тушку уже ощипанной, разделанной и обезглавленной. Изменилась культура потребления и наше отношение к животным.

А тут даже не ощипанная курица — курица-мутант. Она возвращала зрителей к той реальности, с которой они соприкасаются и которую не стоит видоизменять на снимках. Вы можете не любить облысевших кур, но не станете игнорировать сам факт их существования. Если же вы смотрите на животное, которое никогда в глаза не видели, то у вас возникают сомнения в реальности его существования.

Вы использовали в других проектах животных-мутантов?

Я снимал кошек-сфинксов — это порода, возникшая в ходе естественной мутации. Но они привлекли меня тем, что были абсолютно лысыми, — то есть задачи были скорее эстетические.

Важной частью проекта про лошадей Equus стали так называемые фрагментарные снимки, на которых видны только один лошадиный глаз, холка и часть туловища. С чем связан ваш интерес к фрагментарным фотографиям?

С самыми разными причинами. Во фрагментированных фотографиях акцент делается на определенных деталях, на них задерживается взгляд, они придают изображению двусмысленность. Например, один из снимков лошади, представленных на выставке, напоминает вам о зиме, зимних каникулах, дороге, но он все равно остается фотографией лошади. Это тот случай, когда чем меньше информации, тем сильнее эффект.

Кроме того, мне нравится работать с разными текстурами, тенями, нравится, когда снимки приближаются к абстрактным композициям.

Как вы добиваетесь того, чтобы эмоции животных были похожи на человеческие? Например, как удалось сделать так, чтобы собака на снимке зевнула?

Собаки все время завоевывают нас, просчитывают, следят за нами, начинают вести себя так же, как мы. Собаки будут зевать, если их хозяева зевают. Ассистент зевнул несколько раз, и собака стала ему подражать.

Как вы делали постановочные портреты тигров?

Съемка диких животных вызывает много вопросов, особенно когда речь идет о портретах. Я снимал их как в зоопарках, так и в естественных условиях. В естественных условиях у вас большая вероятность стать трофеем зверя.

Главное в этих снимках — взгляд хищника. Он завораживает, задерживает внимание. Хищник смотрит на вас, будто он интервьюер с телевидения, и его интересует, что вам от него нужно. Он изучает вас с вниманием и уважением, потому что перед ним — опытный охотник. Хотя уважительный взгляд — всего лишь первая, еще не созревшая реакция зверя, это действительно мощная вещь.

А как вы себя чувствуете, когда хищник смотрит вам прямо в глаза?

Когда я смотрю на хищника, я концентрируюсь на том, что он уставился на меня. У меня нет желания стать его закуской, и я не переживаю по поводу его дальнейших действий, я достаточно осторожен. Хотя он, конечно, думает больше о мясе, чем о фотографии.

Выставка Тима Флэка «Неестественный отбор» открыта в Центре фотографии имени братьев Люмьер в Москве до 6 января 2019 года.