Дзержинский — сволочь, Ленин — конь: Автор декоммунизированных памятников — про декоммунизацию

За пять лет в Украине в рамках декоммунизации провели 50 переименований и снесли 2 409 памятников (из них почти половина — скульптуры Ленина). Осталось еще не меньше тысячи. Вокруг некоторых памятников возникают споры: одни протестуют против их сноса, считая ценными, другие выступают за демонтаж всех советских монументов без исключения.

Чтобы понять, какую позицию занимают авторы памятников и каково это — наблюдать крах своего творческого наследия, Bird in Flight поговорил со скульптором Анатолием Кущом — автором монумента Незалежности на Майдане, в советское время создавшим памятники Дзержинскому и Ленину, которые ныне снесены.

Чтобы прочесть материал на украинском языке, переключите кнопку в правом верхнем углу. Если вы читаете с мобильного, переключите язык в меню в левом верхнем углу.

В 80-е вы входили в комиссию при Министерстве культуры, которая принимала памятники Ленину и коммунистическим деятелям. Расскажите, как это было.

Во время Октябрьской революции памятники штамповали в невероятных количествах. Их делали даже из бумаги. Памятники — самый действенный вид искусства. Это только кажется, что монумент стоит и никому не мешает, — но статуя все время смотрит на людей, которые возле нее проходят. К этому взгляду вы привыкаете с детства, поэтому человек, в честь которого поставили памятник, становится частью вашего «я».

А принимали работы мы так. Когда-то художник Андреев написал с натуры два портрета Ленина, и все памятники ваяли по этой работе. Если скульптура похожа на андреевского вождя — ее принимали. Не похожа — не принимали.

Штамповали по шаблону: на голове кепка, одна рука внизу, вторая указывает куда-то. Доходило до смешного. Как-то раз скульптор Макар Вронский сделал четырехметрового Ленина, у которого было две кепки — одна на голове, вторая в руке. Мы к нему пришли и говорим: «Макар Кондратьевич, вы или с головы снимите, или из руки заберите». Так он вместо кепки сунул Владимиру Ильичу скрученную трубочкой газету. И мы приняли. Человек хочет заработать денег, какие проблемы.

Вы как-то сказали, что сделать Ленина на станции метро «Театральная» вас заставили «обманным путем». Это как?

В то время я был заместителем председателя Союза художников. Городским властям срочно нужно было сделать станцию, и меня вызвали в ЦК, где поручили сделать памятник. Я не состоял в партии и не хотел браться за эту работу. Сказал им: «Это не моя тема. Я недостоин такой чести». Они меня начали грузить, уговаривать.

Когда строили станцию метро «Театральная», стоявший рядом с ней дом разрушили — на его месте планировали разбить сквер. И я им говорю: «Хорошо, я возьмусь за Ленина, если вы утвердите мой эскиз сквера». Я хотел сделать там цикл фонтанов на тему «Лесной песни» Леси Украинки. Они согласились, утвердили оба проекта.

Но когда станцию открыли, про меня «забыли». Сейчас на том месте, где должен был быть сквер, стоит Музей Киева.

Как вам работалось над скульптурой человека, которого вы не любили?

Кто смотрел на Ленина на «Театральной» издалека, видел, что у него голова огромная. В моем детстве говорили, будто мозг Ленина на 200 грамм тяжелее обычного, — вот я и сделал так, будто у него опухоль в мозгу. Вблизи он выглядел красавцем, а если смотреть на произведение на расстоянии, то видно, какой он на самом деле.

Я боялся, что во время приема работы мою выходку заметят. На смотр пришел Владимир Щербицкий (Первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Украины с 1972 по 1989 год. — Прим. ред.) и 50 человек партийцев, но оказалось, что политиков интересовали только лозунги на стенах. Проверив запятые, они успокоились. Один какой-то ненормальный посмотрел на фигуру и закричал: «Это не Ленин!» — но Щербицкий на него глянул, и его увели.

В моем детстве говорили, будто мозг Ленина на 200 грамм тяжелее обычного, — вот я и сделал так, будто у Ленина опухоль в мозгу.

Мог скульптор, которому поручили сделать Ленина, отказаться от заказа?

Раньше разрешение на создание памятников коммунистическим деятелям давал ЦК, затем Верховный Совет. Потом заказ поручали скульптору, чаще всего без конкурса. За такие памятники платили в 3-4 раза больше, чем за обычную статую. Художники называли Ленина «лошадью», потому что он «вывозил» того, кто его делал. Многие скульпторы ваяли только Ленинов.

Ленин «вывозил» даже членов комиссии, которая его принимала. После приема нам накрывали столы — там икру можно было ложками есть.

Хотите сказать, что никто не отказывался?

Я не брался, остальные брались легко.

Как же не брались? Кроме Ленина на «Театральной» вы сделали еще памятник Дзержинскому.

Это было в конце 80-х — совсем не то время, что сейчас.

В 1924 году к власти пришел Сталин и снял Дзержинского. Я думал так: раз сволочь Сталин так сделал, значит, Феликс Эдмундович — нормальный человек. Поэтому когда мне позвонили из КГБ и предложили создать памятник, я с удовольствием сделал эту работу.

Но пришел 1990 год, открыли документы, и я понял, что детские дома, которыми занимался Дзержинский, были концлагерями. Оказалось, что он тоже был сволочью и безумным.

Я думал, что Феликс Эдмундович — нормальный человек, поэтому когда мне предложили создать памятник, я с удовольствием сделал эту работу.

И тут мне снова звонят из КГБ и говорят: «Вы не будете против, если мы снимем Феликса Эдмундовича?» Я сказал, что только за. Потом пожалел: нужно было забрать у них бронзу, они бы в испуге мне ее отдали. А так этот памятник валяется у них в подвале.

А бюст Казимира Гапоненко и памятник Зои Космодемьянской?

Казимир Гапоненко — это двенадцатилетний пацан, который при немцах листовки раздавал. За это его и застрелили. Он жертва насилия, а не коммунист.

А Зою Космодемьянскую я сделал в 70-х, когда все ее считали героиней, боровшейся с фашизмом. Я ничего не имею против тех, кто сражался с фашистами. Другое дело, что тогда я не знал, что Космодемьянская — идиотка, которая сжигала дома селян (выполняя приказ Сталина от 17 ноября 1941 года, группа Космодемьянской сожгла три дома в селе Петрищево: в одном квартировали немецкие солдаты, в двух других жили мирные граждане. — Прим. ред.).

И как вы сейчас относитесь к памятнику, который ей сделали?

Никак. Если его снимут, я нормально к этому отнесусь.

Потраченного времени не жалко?

Мы все иногда ошибаемся.

Я считаю, что памятник должен стоять только героям, тем, кто делал добро этому народу и этой земле. Все остальное надо убрать.

Но я против того, чтобы памятники уничтожали. В 1990 году я предлагал на ВДНХ собрать социскусство и показать идиотичность ситуации: в одном Киеве 700 памятников вождю, и все одинаковые.

Памятники Дзержинскому, Ленину и Космодемьянской — какой вам больше нравится с художественной точки зрения?

Памятник Дзержинскому был хорош.

Как вам сообщили, что памятник Ленину на «Театральной» демонтируют?

Мне не говорили — я зашел в метро и увидел, что его убрали. Я был доволен: станция стала лучше.

А в памятнике Ленину на Бессарабке была какая-то художественная ценность?

Изначально памятник Ленину шел вместе с памятником Сталину, их сделали для Дворца съездов в Москве. Это творение Сергея Меркурова (советский скульптор-монументалист. — Прим. ред.) — он такой официальный, скажем так, ленинец при Кремле.

Эти две статуи повезли на выставку в Нью-Йорк, а когда она закончилась, к власти пришел Хрущев — памятники Сталину стали сносить. Одна скульптура Ленина оказалась слишком мала для Дворца съездов. Меркулов притащил ее в Киев и сказал членам нашего ЦК, что хочет подарить городу свою работу.

Они обалдели: вот повезло! Изначально напротив Бессарабки должен был стоять Пушкин, но вместо него поставили вождя. Через год Меркуров сказал нашим коммунистам: «Я подарил вам свою работу. Но я платил людям за камень и его обработку. Верните мне деньги». За деньги, которые ему дали, можно было четыре такие статуи изваять.

Кстати, в детстве я жил в центре города и ходил в школу через Бессарабку. Меня этот памятник смешил: если посмотреть на него сзади, то можно увидеть массивный камень, на который Ильич облокотился. Эта глыба похожа на кучу дерьма. Стоит человек, обгадившись по самый пояс, и рукой показывает на крытый рынок, будто говорит: «Я что-то не то на рынке съел, вот и обосрался».

А вы говорите — художественная ценность. Никакой ценности там нет. Принимая рядовых Ленинов, я видел работы получше.

На месте Ленина вы как-то хотели ставить памятник Ивану Мазепе. Не кажется ли вам, что лучше вообще оставить постамент пустым? Получился бы отличный символ тоталитарной идеологии.

Нет! Пустой постамент не может быть ни образом, ни памятником. Пустой постамент — это отсутствие образа, то есть безобразие.

Там очень хорошее место: и по архитектуре, и по постановке. Но Мазепу все-таки надо поставить там, где я выиграл конкурс, — напротив парка Славы. А на месте Ленина поставить князя Святослава — у меня есть потрясающий проект.

Думаете, в Киеве мало памятников князьям?

Красивого много не бывает.

Но выходит, что мы избавились от Ленинов, чтобы на их месте поставить шароварщину.

Что значит «шароварщину»?

«Героические» образы князей с мечами и чубами.

Это не шароварщина, а героический образ князя. Он доносит национальную идею. Наша национальная идея — это Украина.

Но эпоха монументальных памятников историческим личностям закончилась. В Лондоне есть мемориал принцессы Дианы — никаких постаментов, никаких памятников, просто фонтан. Чтобы отдать почести человеку, не обязательно ваять гигантскую скульптуру.

Из Дианы сделали фонтанчик, потому что королевская семья не воспринимала ее, Диана для них была чужой. Кроме того, Великобритания — сформировавшееся государство. А из Украины последние триста лет делали все что хотели.

Если бы я мыслил пустыми постаментами, у нас бы не было ни своей истории, ни своих примеров. Если у вас отнимут историю, вы станете никем. В Праге на одном Карловом мосту больше скульптуры, чем у нас во всем Киеве. Я уже не говорю о Риме.

Эпоха монументальных памятников не закончится никогда.

Если бы вам предложили сделать памятник Степану Бандере, согласились бы?

Обязательно. Бандера — это явление. Все хохмы, которые про него рассказывают, — натуральное вранье. Да, он был боевиком, но в Польше, которая занималась колонизаторством Украины. Своей стране он ничего плохого не сделал.

Как бы выглядел этот памятник?

Когда мне поручать или когда я выиграю конкурс, тогда и увидите. Думаю, я сделаю неплохо.

Фото: Саша Курмаз, специально для Bird in Flight.
Продюсер: Анастасия Попко.