Панелька под готику: Как перестраивали исторический Киев

Нет единственно правильного способа работать с исторической городской средой. Часто возникает вопрос, что такое «исторически верный» вид здания: то, как оно выглядело сразу после постройки, или после изменений, которым тоже не одна сотня лет? Нельзя математически определить, через какое время реконструкция, нарушающая аутентичность, становится частью истории. Эти проблемы возникли достаточно недавно — много столетий они никого не волновали, потому что не было понятия «историческое ценное здание»; важнее было, пригодны ли здания для выполнения своей функции. То же самое можно сказать и про среду в целом: в ключевых точках города формировались ансамбли, но на рядовых улицах старые дома по необходимости сменялись новыми, а скандальные проекты появлялись задолго до сегодня.

Византийско-барочно-готические храмы

Люди осознали важность реставрации исторического наследия в XIX веке, когда западные страны начали заниматься археологией и появился интерес к древним цивилизациям; также повлиял снос большого количества зданий во время промышленной революции. Реставрация приобрела еще большее значение после двух мировых войн, когда многие важные здания были повреждены или разрушены, но единого мнения о том, как восстанавливать их правильно, до сих пор нет.

Ценностную проблему при работе с архитектурным наследием хорошо демонстрирует «проблема замка». Представим себе замок, построенный в Х веке, многократно реконструированный и расширенный в XII—XV веках, а в XVIII—XIX веках перестроенный в дворец: возникает вопрос, какой из обликов замка считать аутентичным и к какому виду его приводить в процессе реставрации. Каждая новая эпоха привносила свои вкусы в единое пространство города, и существующие здания не всегда разрушали, а могли просто переделать старый стиль в более актуальный.

Часто реконструировали храмы, потому что они стоят дольше, чем остается модным стиль: романские храмы перестраивали в готику, готические — в барокко.

Хорошим примером такой реконструкции являются храмы, потому что они стоят дольше, чем остается модным определенный стиль: романские храмы перестраивали в готику, готические — в барокко, сдержанные англиканские соборы — в неоготические. Подобные примеры есть и в Киеве. Во время восстановления в XVII веке изначально византийской по стилю церкви Спаса на Берестове она обрела элементы поздней готики, украинского барокко, а в колокольне — и вовсе классицизма.

Барочные черты появились и у других, выполненных в уже немодном византийском стиле домонгольских храмов: Троицкой церкви Киево-Печерской лавры, Софийского, Успенского и Михайловского соборов (утрата исторического облика последнего была одной из формальных причин лишения его охранного статуса, что упростило снос собора). Редизайн из готики в барокко получила и разрушенная в 1935 году Петропавловская церковь на улице Притиско-Никольской. Кроме того, в случаях, когда появлялись деньги, старые храмы нередко сносили, чтобы на их месте возвести новые и более крупные. Изначальный стиль строения при этом никого не интересовал — все делали в том стиле, который был модным на момент реконструкции.

В Российской империи были отдельные попытки возвращения храмам их изначального вида, например при реставрации Успенского собора во Владимире-Волынском в конце XIX века. Архитектор Котов создал проект реставрации храма в псевдовизантийском стиле, а барочная реконструкция XVIII века была полностью утрачена. «Проблему замка» здесь решили в пользу гипотетической первоначальной формы здания, пожертвовав конкретными чертами реконструкции, которым на тот момент было уже около двухсот лет.

Проект-гипотезу также создал архитектор Щусев в 1910—1912 годах для восстановления полуразрушенного Васильевского храма в Овруче. Здание реконструировали в характерных для архитектуры ХII века формах, хотя никто не знал, как изначально выглядел храм, который многие годы стоял полуразрушенным. Однако Щусев выполнил реконструкцию таким образом, что по цвету кирпича сразу видно, где оригинальное сооружение, а где — результат реконструкции. Подобный подход соответствует современным правилам работы с историческими объектами.

Сменяемость стилей в истории архитектуры чаще всего прослеживается на примере дворцов и храмов, а не жилых домов, потому что они были менее значимыми и особенными и при этом более дешевыми. Ветхие или слишком маленькие жилые дома без сожалений заменяли новыми — так формировалась разношерстная и несогласованная городская среда. Строительные правила могли регулировать высотность, материал, архитектурные решения, но не охраняли историческую и культурную ценность жилых домов.

Одним из ярких образцов подобной сменяемости жилой застройки является Крещатик, чей вид за вторую половину XIX — начало ХХ века изменился почти полностью. К примеру, часть домов по четной стороне на участке между Майданом и Европейской площадью построена в начале ХХ века. Эти дома имеют высоту в шесть-семь этажей и появились на месте более низких и старых зданий. В противоположном конце четной стороны Крещатика, на участке между улицей Хмельницкого и бульваром Шевченко, сохранилась застройка конца XIX века высотой в три-четыре этажа. Эта застройка, в свою очередь, появилась на месте еще более старой, одноэтажной, но и она, вероятно, не дошла бы до нас, если бы империя просуществовала еще хотя бы десяток лет.

От авангарда к историзму

В советское время отношение к наследию прошлого сначала было безразличным и даже враждебным. В эпоху конструктивизма все исторические стили были объявлены архаизмом, продуктом эксплуататоров, проявлением декаданса и безвкусицы. Трендом стала современная функциональная архитектура, которая короткое время оставалась единственно разрешенной. При этом курс был взят на передовые урбанистические идеи: санитарные нормы, вентиляцию и инсоляцию, низкую плотность застройки, озеленение. В большей мере все это удавалось воплотить в новых районах, а в исторических кварталах, где среда уже сформировалась, меняли лишь отдельные здания.

Безжалостность в отношении к прошлому уперлась в экономическую составляющую. Форсированная сталинская индустриализация создала дефицит жилья в городах, который не успевали покрывать новым строительством, а значит, сносить жилье, даже старое, — уменьшать и без того дефицитный жилой фонд. Именно благодаря жилищному кризису многие здания и достояли до ХХI века. В условиях капитализма из-за тенденции обновления застройки они были бы неизбежно снесены и заменены более крупными. Примером такого подхода служат вышеупомянутые фрагменты Крещатика.

Благодаря жилищному кризису многие здания на Крещатике высотой в три-четыре этажа достояли до ХХI века. В условиях капитализма они были бы неизбежно снесены.

Сталинская архитектурная эпоха работала с исторической средой в двух направлениях. С одной стороны, она определяла новый облик улиц и площадей, ориентируясь на историческое наследие в стилях и элементах, но никак не ставя своей целью сохранение застройки эпохи капитализма. С другой — создавала крупные ансамбли, в результате чего начала формироваться целостная архитектурная среда. Поскольку архитекторы работали в современном контексте и отталкивались от существующих площадей, улиц и сооружений, им приходилось формировать ансамбли, убирая одни здания, реконструируя другие и создавая третьи.

Примером удачной реконструкции с расширением может служить дом на Ярославовом Валу, 13, расширенный во второй половине 1930-х годов угловой вставкой и секцией вдоль улицы Франко, с акцентом-надстройкой над угловой частью. Многие другие здания в предвоенное время также получили этаж-другой сверху.

Панельки в центре Киева

Разрушения во время Второй мировой войны сделали жилой фонд еще более дефицитным и способствовали сохранению зданий, продлив существование старого жилья на пару десятилетий. Однако с 1960-х ситуация изменилась из-за начала промышленного производства строительных конструкций — многоэтажные жилые дома научились возводить за несколько недель.

Модернистская реконструкция Киева в целом не считалась с исторической средой. Ветхие здания сносили, заменяя более крупными современными, в центре заполняли дворовые пространства. Точечное обновление застройки происходило во многих частях Киева: на Липках, Новом Строении, в Верхнем городе и других районах. Несмотря на исторический контекст, сооружаемые здания несут в себе печать своей эпохи, а псевдоисторические стилизации среди них не встречаются.

Модернистские здания в исторической среде несут в себе печать своей эпохи, а псевдоисторические стилизации среди них не встречаются.

Новые постройки чаще всего были девятиэтажными, хотя точечно в центре возводили и 16-этажные высотные дома. В некоторых случаях (например, если участок ограничивал габариты сооружаемого здания) могли использовать индивидуальные проекты. Но чаще это были более дешевые за счет массового производства дома типовых серий, которые теперь стали появляться не только в жилых массивах, но и в самом центре: типовая «коробочка» проекта 1-464-А20 построена даже вплотную к Майдану — в Михайловском переулке.

Иногда новые здания не сильно выбивались из контекста (например, 16-этажный дом на Тарасовской, 36а, расположен в глубине двора и не нарушает высотность застройки вдоль улицы), а порой и дополняли архитектурную композицию. Примером такого дополнения служит дом архитектора Гопкало на улице Владимирской, 73, замыкающий заглубленную внутрь квартала секцию соседнего дома, по другую сторону которой расположена «сталинка» авторства того же Гопкало 1949—1950 годов постройки.

Во время проектирования советские архитекторы не всегда сверялись с масштабом улицы, на которой должна была находиться будущая постройка, — некоторые советские здания по своим габаритам совершенно несоразмерны окружающему пространству.
Так, например, на месте старой гостиницы «Европа» на современной Европейской площади по проекту Гопкало был построен музей Ленина, где сейчас размещается Украинский дом. Здание стало ярким образцом позднего модернизма, с потрясающими интерьерами и деталями.

Несмотря на грамотность проработки деталей и все попытки вписать строение в окружающее пространство, его масштаб вышел несоизмеримым с предыдущим и соседними зданиями, хотя с учетом общего разнобоя стилистического оформления площади это не так заметно. Кроме того, Украинский дом впоследствии подтянул соседние дома к своему масштабу: трехэтажный дом на Крещатике, 4, также был снесен в 1980-х, и на его месте построили десятиэтажку.

Маскировка под готику

Гопкало также стал автором одного из самых неудачных проектов постройки в исторической среде — дома на Владимирской, 51. Здание стоит на площади сплошной стеной напротив оперного театра, эстетически чуждой и пространственно несоразмерной окружающей застройке. Дальнейшая эксплуатация здания, включая хаотическое остекление лоджий и появление на фасаде спутниковых тарелок и кондиционеров, лишила его первоначальной чистоты форм.

В 2000-х годах даже разрабатывали проекты реконструкции этого дома, в рамках одной из них его планировали «замаскировать» под готический костел. Однако ни один из этих проектов реконструкций не может быть признан в достаточной степени удачным, поскольку не может изменить существующего контраста объемов.

Ансамбль сноса и реконструкции

Не только отдельные здания подвергались уничтожению или реконструкции — в ряде случаев перестраивали целые кварталы и улицы. Огромные изменения произошли на Татарке и Подоле, где была полностью уничтожена оригинальная застройка Воздвиженки. Сносили в первую очередь малоэтажные ветхие дома, не представляющие архитектурной и исторической ценности. Разрушение фоновой застройки привело к изменению масштабов улицы: на смену узеньким улочкам с маленькими домиками приходили типовые проекты; здания возводили с учетом актуальных санитарных норм, на большем расстоянии друг от друга — город становился совершенно другим.

Глобального изменения масштабов застройки не боялись ни на периферии, ни в центре: существовали проекты реконструкции бульвара Шевченко со сносом исторической застройки, проекты окружения Липок кольцом из башен-небоскребов. Эти задумки остались на бумаге, однако их наличие уже говорит о допустимости такого подхода.

Были и другие случаи, когда существующую среду учитывали и задуманный ансамбль завершали. Примером может служить застройка северной части Майдана Незалежности в 1970—1980-х — на тот момент не был завершен ансамбль сооружений сталинской эпохи: застроили только западную часть расходящегося от Майдана веера улиц. Другую, до тех пор занимаемую старыми малоэтажными зданиями, было решено реконструировать.

На некоторых зданиях, в том числе на отеле «Казацкий» и соседнем жилом доме на углу Костельной и Михайловской, сделали арки, отражающие аналогичные на домах улиц Софиевской, Гринченко и переулка Шевченко. Таким образом, несмотря на стилистическое различие между сталинской и модернистской частями площади, затея удалась за счет соразмерного масштаба и форм.

Интересным примером стала реконструкция Гостиного двора на Подоле, длившаяся с 1983 по 1990 год. С начала 1980-х киевские власти стали считать историческую застройку Подола туристической достопримечательностью. Гостиный двор, построенный в 1809—1813 годах по проекту Руска, находился в самом центре Подола и был одноэтажным — первоначальный двухэтажный проект оказался слишком дорогим. В 1980-х архитектор Шевченко реализует двухэтажный проект Руска. Несмотря на то что постройка не отражает архитектуру 1980-х, этот случай стоит отнести к удачным примерам работы со средой, поскольку здесь реконструкцию проводили по оригинальному авторскому проекту.

Нет единственно верного подхода к работе с исторической архитектурой, и, очевидно, появится он не скоро, потому что нет единодушного отношения к новым постройкам. По описанным проектам можно сказать о том, что удачные решения отличает не копирование стиля улицы и ансамбля: имеет значение, соответствует ли здание масштабу построек вокруг и сохранена ли аутентичность архитектуры. Но кто знает — может, когда-то Киев будет интересен и ценен не современной лаконичной, но интернациональной архитектурой, а китчевыми, однако совершенно киевскими подделками под старину.

Все фото, если не указано иное: Семен Широчин