«Наши скульптуры гипнотизируют всех» — дизайнер Валерий Кузнецов о том, как создавать проекты, которые понравятся даже детям

В начале 90-х Валерий Кузнецов работал на скорой, но вскоре бросил медицину ради дизайна, которым занимается до сих пор. За свою тридцатилетнюю карьеру он попробовал себя во всем — от проектирования интерьеров до рекламных видео. В портфолио студии Decorkuznetsov, которую дизайнер основал вместе с женой, более двухсот проектов, участие в десятке международных выставок и две премии Red Dot.

Последний заметный проект Кузнецова — кинетические световые скульптуры Endless Movement, которые он делает вместе с архитектором Отто Винкеном. Скульптурами эти творения можно назвать только формально. Объекты ведут себя как живые: они движутся под музыку и производят необычные звуки. В конце октября Кузнецов презентовал Endless Movement на Dutch Design Week — главной дизайн-выставке Европы, проходившей в Эйндховене.

Архитектурный редактор Bird in Flight Катерина Козлова встретилась с Кузнецовым в его днепровской студии, в которой он живет с женой. Дизайнер рассказал, зачем ковал стулья в начале 90-х, как собирается построить «космический туалет» и добрых роботов, а также почему, несмотря на однообразность, украинский дизайн лучше европейского.

Чувствовали себя звездой на Dutch Design Week?

Нет. Но мы чувствовали, что создали продукт, понятный и детям, и профессионалам. Если бы я не был уверен в нем, то не поперся бы на выставку.

Сколько денег потратили на участие?

Порядка 17 тысяч евро. Большую часть дало Посольство Украины в Нидерландах, они покрыли наше участие. Остальное — каталог, переезды, растаможку скульптур — мы оплачивали из своего кармана.

Вы завсегдатай выставок — помню, как-то сказали, что участвовали в сотне. Зачем они вам?

Это опыт. Кроме того, вы бы видели глаза людей, которым ты отдаешь созданное тобой творение!

Smith & Winken была единственной студией дизайна от Украины на Dutch Design Week. Почему так?

Не знаю. Но лично у меня это уже четвертая выставка. Мы в 2017—2018-м представляли проект Cuba Buba. В 2020-м выставлялись онлайн с одеждой. В этом году привезли Endless Movement и попали в точку. Мы рассматривали несколько площадок для первого выступления. Хотели поехать на биеннале в Стамбул — не вышло из-за пандемии. Думали про Экспо, но сразу отбросили этот вариант, потому что Украина со своим павильоном там обосралась. Выставиться в нем — это антиреклама для дизайнера.

А Сергей Махно выставился.

Я думаю, он уже сам не рад этому. Если честно, я бы сейчас придумал какой-то перформанс, чтобы красиво разрушить украинский павильон публично.

Я бы сейчас придумал перформанс, чтобы красиво разрушить украинский павильон на Экспо.

Как вы попали на Dutch Design Week?

От своей знакомой, которая является соорганизатором DDW, я узнал, что Даша Цапенко отказалась представлять на выставке Украину. Я показал знакомой наши движущиеся скульптуры, и она предложила мне поехать. Потом подал проект в галерею Kazerne, в которой хотел выставляться, они ответили: «Зашибись!»

Как-то слишком просто.

Да. В нашем деле чуйка очень важна.

Давайте теперь поговорим про вашу студию Smith & Winken. Сколько человек там работает?

Основные действующие лица — я и Отто Винкен. Моя жена Катя ответственна за графический дизайн. Еще в штате есть Сана из Франции, занимающаяся соцсетями, и Аня, экспорт-менеджер. Токари, столяры, человек, который моделирует детали на компьютере, работают на аутсорсе.

Для последнего проекта музыку создавали три днепровских композитора. Я уже привлекал фотографов из Днепра и дальше буду сотрудничать с ними. Короче, при найме мы руководствуемся правилом «Полный Днепр!».

При найме сотрудников мы руководствуемся правилом «Полный Днепр!».

Раз уж вы упомянули Отто Винкена, который никакой ни Отто Винкен, а Александр Чикуров: откуда эта тяга к мифологизации?

Мы с ним встретились два с половиной года назад, и уже тогда он называл себя Отто Винкен. Это давний псевдоним.

Когда мы начали работать вместе, я думал сменить название своей студии. Был даже вариант оставить Decorkuznetsov. Но проблема в том, что моя фамилия труднопроизносима для жителей Запада. В итоге я выбрал псевдоним — Smith. Получилось немного рафинированно, зато просто и читабельно. Знак придумала моя жена Катя. А некоторые знакомые думали, что лого мы заказывали.

Кто придумывает скульптуры?

Движущая и направляющая сила — Александр. Все, что касается внешней и внутренней механики, его заслуга. Я корректирую все, что касается дизайна. Идею со скульптурами Endless Movement тоже придумал он. Даже так: он их делал сам. Я когда увидел это, был ошарашен. Я и ввязался в это дело, потому что увидел перспективность его работ.

Саня согласился на сотрудничество, поскольку у него не так много опыта. Мне пятьдесят три, ему сорок восемь, и мы понимаем, что такие творческие объединения часто распадаются. Но мы осознанно пошли на столь рискованный шаг, ведь тема больно интересная. Никто никого не уговаривал, и вообще: мы не грузим друг друга во время работы. Каждый привнесет в нее что-то свое. Я ценю его, он меня.

Я не очень понимаю, как происходит сам процесс создания работ. Расскажите.

Сначала — общий эскиз. Потом четкая и детальная проработка изделия вручную в чертежах. После — модель в компьютере. Все предметы экспериментальные, поэтому у нас нет права на ошибку. Мы изначально все придумываем так, чтобы каждый элемент двигался и светился, и не делаем прототипов. Раньше весь процесс занимал три месяца, сейчас — два. С учетом сложности работы это очень быстро. На Западе удивляются: как два придурка могут создать такую машину?

На Западе удивляются: как два придурка могут создать такую машину?

Как вы успеваете при этом еще и зарабатывать?

Да уже восемь продаж было, они нас кормят.

Какая самая дорогая продажа?

Назову порядок цен в первой коллекции — от 7 до 39 тысяч евро. Два предмета по десять продались на благотворительном аукционе в «Арсенале». Одну купил бизнесмен Сергей Токарев, который живет в Англии.

Украинцы покупают?

Да. Более того, нам предложили поставить скульптуру в один из украинских аэропортов. Но мы отказались. Во-первых, скульптуры маленькие для подобного пространства. Во-вторых, они созданы для того, чтобы ими любовалась небольшая группа людей, только при таких условиях эти статуи обладают релаксирующими свойствами.

Для аэропорта нужно делать что-то масштабнее. Мы создали эскиз, но не можем изготовить скульптуру — у нас нет такого большого помещения, чтобы ее разместить. Как бы то ни было, я сильно сомневаюсь по поводу этого аэропорта. Для меня важно, кто покупает наши работы и где они будут стоять. Будем думать.

Я понимаю, как можно любоваться подобной работой, однако все детали в скульптуре уникальные, хрупкие. Зачем покупателям нужна такая головная боль?

Эти скульптуры завораживают своим гипнотическим шармом всех, кто видит их вживую. Шарящие люди понимают, что берут предмет искусства.

Какая себестоимость одной работы?

Если честно, я не подсчитывал. Но знаю, что делать такие штуки на Западе невозможно. Нидерландцы как-то сказали, что если собирать это у них, то вложить в скульптуру нужно больше той суммы, за которую мы их сегодня продаем.

Однако меня не волнуют продажи, я уверен, что наш продукт своего покупателя найдет, — ниша, в которой мы работаем, свободна. Мне намного интереснее, как это правильно выставлять.

Вы часто говорите, что ваш дизайн простой. Но когда смотришь на ваши работы, язык не поворачивается назвать их простыми. Зачем эта скромность?

О простом дизайне я говорил в контексте студии Decorkuznetsov. Но даже в нем существуют разные проекты. Например, плетеные скульптуры «ДНК». По сути, занимаемся ими с 2009 года, используя в работе один и тот же метод.

Не надоел метод?

Почему он должен надоесть? Каждый предмет уникален, как наша внутренняя ДНК. Предметы для этого проекта, кстати, мы делаем из отходов, которые остаются после производства обуви.

Увидел я эти отходы случайно, когда приехал в одну столярную мастерскую. Подумал: ни фига себе! С тех пор покупаем их на разных заводах.

Еще мы с Владой Брусиловской продолжаем делать Cuba Buba.

Сколько стоит квадратный метр дизайна интерьера в Decorkuznetsov?

Я не вижу смысла называть цифры меньше, чем 3 тысячи гривен за квадратный метр. Но все зависит от пространства, конечно.

Сколько проектов у вас сейчас в работе?

Проектов по интерьеру — три, но мы всегда их делаем мало. Еще есть несколько проектов Cuba Buba. Есть и необычный проект: мы хотим сделать тарелку, на которой будет выставлено блюдо от Украины на чемпионате мира по кулинарному искусству Bocuse d’Or. Мы давно перешли в сегмент дорогого дизайна, поэтому стоимость тарелки составит больше 10 тысяч евро. Создавать ее будут в Днепре — сделать тут легче, чем в Европе.

Как вы успеваете реализовывать столько проектов?

Просто все идет параллельно. Кроме того, я часто вхожу в состав жюри разных конкурсов. Мне всегда в тонусе нужно быть.

Раз уж вы несколько раз вспомнили о Cuba Buba. Когда я смотрю на этот проект, я думаю вот о чем: ребенок попадает в больницу, обстановка в которой и так тревожная, — не лучше ли ему было бы играть с какими-то знакомыми игрушками, а не сталкиваться с чем-то новым?

Первый раз слышу такое мнение.

Cuba Buba не тревожная, это арт-проект. Он помогает ребенку, хотя и делает это непривычным для него способом.

Вообще, социальная тема для меня первична. Мне хочется, чтобы дизайн помогал. А у нас в стране много нуждающихся в помощи. Например, в Украине 300 тысяч слепых. Эти люди сидят по домам, почти все они не социализированы. Еще есть люди с ДЦП и с психическими заболеваниями. Если подсчитать всех, кто живет вне социума, получится 9% от всего населения, если не больше.

Чем им могут помочь ваши проекты?

Давайте думать. Если своим высказыванием дизайнер может заставить общество обратить на кого-то внимание, он должен высказываться.

Спрос на такие высказывания есть. Недавно ко мне пришла компания, которая занимается очисткой воды, и предложила сделать новый вариант Cuba Buba. Они сказали: «Давайте сделаем какой-то туалет». Я говорю: «Вы понимаете, что мы сделаем космический туалет, который не будет похож на привычный нам?» Мне говорят: «Понимаем, делайте!» Теперь мы ищем для проекта самую убитую больницу в Днепропетровской области. И поверьте, мы быстро ее найдем, к сожалению.

Вы пришли в дизайн в 1993 году. Что делали до этого?

Окончил медучилище, работал на скорой помощи кем придется: и в кардиобригаде, и в акушерской бригаде. Жена училась в худпроме на дизайнера, просила меня помогать с домашним заданием — делать всякие учебные проекты. Я увлекся, и понеслось. В какой-то момент мы вместе с ее преподавателем Алексеем Александровым организовали дизайнерскую компанию. Это было в 1991-м. Потом он уехал в Россию, а я остался тут.

Сейчас вы делаете то, что хотите, а как было в начале дизайнерской карьеры?

Приблизительно так и было. В 1991—1994-м приходилось делать то, что скажут, но потом я почувствовал свободу. Помните, было время, когда стала популярна ковка? Ворота, решетки на окнах. Все ковали, ковали, ковали. Мы тоже использовали ковку, но не так, как остальные. У меня до сих пор стоит кованый стульчик, который я сделал в 1994 году.

Кем были ваши клиенты в начале 90-х?

Бандиты и недобитые интеллигенты — последних было больше. Первые деньги нам принесли заказы сотрудников компании «Интерпайп». Заказывали в основном интерьеры.

Когда было легче зарабатывать дизайном — тогда или сейчас?

Сейчас люди понимают, что дизайн — это не просто бумажка с рисунком. Тогда клиент мог заявить: «Это что, б**дь, — дизайн? Телевизор на цепях — вот дизайн, а это бумажки». В 1995 году было именно так.

«Это что, б**дь, — дизайн? Телевизор на цепях — вот дизайн, а это бумажки».

Приходилось делать дизайн, за который сейчас стыдно?

Нет, мы как-то уходили от таких заказов. Честно.

Не было желания уехать из Украины в какой-то момент?

А мы уезжали в Израиль на 9 месяцев, но вернулись, потому что там было невыносимо.

В каком-то интервью про Израиль вы говорили, что наш украинский дизайн впереди израильского. В чем это выражается?

Понимаете, какая парадоксальная история: многие страны обогнали Украину в развитии на годы, но такого количества заказчиков, как у нас, нет ни во Франции, ни в Великобритании. По-моему, там вообще понятия «дизайн интерьеров» не существует. Кафе и рестораны еще что-то заказывают, но обычные люди — практически нет.

Многие страны обогнали Украину в развитии, но такого количества заказчиков, как у нас, нет ни во Франции, ни в Великобритании.

Раз так, почему же у нас все так плохо выглядит?

Этот вопрос меня тоже волнует, но ответа на него я не знаю, увы.

Украинские дизайнеры делают дорогие вещи, но никто не выпускает добротный массмаркет. Почему?

Почему никто? Мы создали зубную щетку, которая продается в дьюти-фри по всему миру. Дизайнер Катя Соколова делает проекты с европейскими фирмами Bolia, Roche Bobois.

Но мне кажется, что мы не доросли еще до украинского массмаркета. Да и кому он нужен, если можно купить какое-то китайское дерьмо.

Вы входите в состав жюри многих украинских конкурсов по дизайну. Какая главная проблема работ, которые туда подают?

Сейчас интерьеры проектируют очень грамотно, без аляповатости. В них используют много дорогих материалов, при этом все очень минималистично. Одна беда: все проекты похожи друг на друга как братья, уникальных работ категорически мало. Интерьер — это же картина. Украинские дизайнеры боятся цвета, поэтому все в их проектах бежевато-деревянное. А мы с ним работаем всю жизнь и ничего не боимся.

Вы уже попробовали весь дизайн: и графический, и социальный, и искусство, и выставки, и павильоны. Что дальше?

Думаю, через несколько лет мы начнем создавать роботов, которые не просто будут выполнять какие-то функции, а станут человеку другом. Будут лечить, успокаивать, гипнотизировать. Может показаться, что это фантастика, но в Эстонии по улицам ездят красивые и дружелюбные роботы — доставщики еды. Скоро они будут везде.

Все фото, если не указано иное: Арсен Дзодзаев
Фото на обложке: Олег Самойленко