Большой человек: Можно ли стать счастливым, сбросив 300 килограммов

Лежа в своей крошечной душной спальне, которую почти целиком занимала гигантская кровать, Пол Мейсон вдруг решил, что не хочет умирать. Эта спальня давно уже стала для него единственным доступным внешним миром: три последних года он провел в ней, заживо похороненный под тяжестью собственного тела, неспособный не только встать, но даже поменять позу. Где-то там, за стенами его комнаты, его называли самым толстым человеком на земле, над ним потешались, о нем писали газеты. Но его это не волновало: он почти забыл, как выглядит мир за этими стенами. Все его мысли, вся его воля, все его желания были сконцентрированы на одном — на еде. На тех калориях, что он потреблял ежедневно.

Он давно уже оставил попытки хоть немного сбросить вес. Его обычного завтрака вполне хватило бы на десять человек: пачка бекона, упаковка сосисок, бессчетное количество яиц. А еще обеды, ужины и бесконечные снеки в промежутках — примерно сорок упаковок чипсов и двадцать шоколадок каждый день. Домофон в его квартире был настроен так, что курьеры из ресторанов и супермаркетов могли приносить еду прямо к его постели.

Единственным выходом виделось хирургическое вмешательство: процедура, которая уменьшила бы его желудок от размера дыни до размера куриного яйца. Мейсон знал о такой возможности, но также знал, что при его весе у операции было больше шансов убить его, чем спасти. Врачи, с которыми он консультировался, честно сказали ему, что с вероятностью 50% все может закончиться сердечным приступом, разрывом сосудов, тромбом или отказом жизненно важных органов еще до того, как он очнется от наркоза. Но это все же лучше, чем медленное умирание в душной комнате, решил он.

И вот зимой 2010 года пятеро санитаров вынесли Мейсона из дома. Чтобы загрузить его в машину скорой помощи, потребовалась моторизированная лебедка. Да и сама машина была необычной, гигантской: такую пришлось разыскивать по всей Британии. Врачи рассматривали вариант с вертолетом, но от этой идеи были вынуждены отказаться: ни один вертолет не был оборудован дверью достаточной ширины. Всю дорогу автомобиль преследовали фотографы, пытаясь сделать снимки «Человека-горы» (так его окрестили таблоиды). А он смотрел в окно, и в голове вертелась одна мысль: «Я и забыл, что машины могут ездить так быстро».

На этом проблемы с логистикой не закончились. Стало очевидно, что операционная не выдержит такого пациента: пришлось приглашать инженеров и укреплять пол снизу металлическими подпорками. Далее нужно было решить, как проводить анестезию: стандартной дозы явно не хватит, но и передозировка может привести к летальному исходу. Мейсону эта проблема была хорошо знакома. Двумя годами ранее, в 2008-м, он попытался покончить с собой и принял дозу кодеина, способную убить двух человек, — а наутро проснулся как ни в чем не бывало, разве что голова немного болела.

Провести операцию предстояло Шоу Сомерсу — лучшему в стране специалисту по бариатрической хирургии. Сомерс был в Британии знаменитостью: он не только прооперировал несколько тысяч людей с лишним весом, но и вел телепрограмму об ожирении. «Даже я со всем моим опытом был потрясен, когда его увидел, — вспоминал потом доктор. — А причина его состояния крылась в отчаянии и психологической травме, из которых он не видел никакого выхода, кроме еды. Она стала для него настоящим наркотиком — но наркотиком, который свободно продается и активно рекламируется».

В назначенный день (накануне которого его две недели продержали на молочной диете) Мейсона уложили на самую большую хирургическую кровать, которую только смогли найти, но его тело все равно свешивалось с краев. Сложнейшая процедура длилась два часа: Сомерсу приходилось проводить все манипуляции сквозь пять крошечных разрезов в желудке Мейсона. Все внутренние органы пациента были покрыты густым слоем жира, но, к счастью, сердце оказалось на удивление здоровым.

…Он не всегда был таким огромным. Правда, ростом он еще в школе на голову превосходил сверстников: ему только исполнилось девять, а он уже вырос до шести футов (183 сантиметра). Он очень стеснялся своего роста и неуклюжести, тем более что одноклассники не упускали возможности над ним поиздеваться.

Дома было не лучше. Он до смерти боялся отца — тот всю жизнь прослужил в армии и военной полиции, а на досуге терроризировал домашних. За обедом мальчик старательно доедал все, что ему положили, — в противном случае отец просто не выпустил бы его из-за стола. При этом он требовал, чтобы детские порции были размером с его собственную.

Мейсон вспоминает, что у отца тоже были проблемы с лишним весом. В 29-летнем возрасте ему диагностировали диабет, но он и не думал из-за этого менять свои пищевые привычки. «Помню, как-то в воскресенье мама приготовила на обед салат. Мы ждали отца — нам было запрещено садиться за стол раньше него. Он уселся, взглянул на тарелку, швырнул ее через стол и заявил: „Это что за корм для кроликов? Я хочу мяса. Иди на кухню и приготовь, быстро!“ Этим семейная диета и закончилась».

В их небольшом доме они жили вшестером: Пол, его родители, две сестры и тетя. По словам Мейсона, спальных мест на всех почему-то не хватало, и он три года делил кровать с тетей, которая периодически возвращалась домой пьяной, забиралась в постель и не по-родственному его трогала. У отца тоже были своеобразные развлечения — например, отправить сына-подростка в видеопрокат за порнокассетами, а потом заставлять их смотреть и смеяться над его смущением.

Счастливых моментов в детстве Пола было не слишком много: утренние велопрогулки, игра на перкуссии в ансамбле церкви Армии Спасения. Друзья у него были лишь воображаемые — вернее, подруги, Пэм и Джоан. Он поселил их в ветвях яблони во дворе своего дома, где и сам часто прятался после школы. «Это были обычные школьницы, — рассказывает он, — но они выслушивали меня, когда я был чем-то расстроен, — а расстроен я был почти все время».

Окончив школу, Мейсон устроился грузчиком на склад. В 18 стал почтальоном Национальной почтовой службы и в течение нескольких следующих лет развозил корреспонденцию по окрестностям. В 21 впервые влюбился — в 39-летнюю женщину с тремя детьми, с которой познакомился в пабе. Они два года жили вместе, и он уже начал подумывать о женитьбе, но в один прекрасный день за обедом она сказала, что не хочет его больше видеть, и ушла.

Вот тогда-то он и начал находить утешение в еде, которая хоть ненадолго, но поднимала ему настроение. «Стоило откусить кусочек — и я сразу чувствовал прилив эндорфинов. Это было как опьянение. Я тогда не понимал, чем это может обернуться». Как-то раз он шутки ради взвесился на работе на почтовых весах — стрелка показала 350 фунтов (158 килограммов). «Но мне было все равно, — рассказывает он. — Я просто начал покупать одежду побольше».

Вскоре отец Пола умер от диабета, мама оказалась прикованной к инвалидному креслу из-за хронического артрита, и он вернулся в родительский дом. Он ел все больше: иногда курьеры из ресторанов приезжали к нему по три-четыре раза в день. Лишний вес уже не позволял ему развозить почту, и Пола перевели на работу в почтовое отделение. Там-то его и застали за воровством денег из конвертов — зарплата уже не могла его прокормить. Мейсона на год отправили в тюрьму, но даже там он не перестал объедаться: сдружился с заключенными, работавшими на кухне, выменивал еду на сигареты, на присланные деньги покупал сладости в буфете. А выйдя из тюрьмы, с таким энтузиазмом набросился на еду, что буквально проел родительский дом: заставлял мать закладывать его и перезакладывать, в результате чего недвижимость у них отобрали.

Пол с матерью поселились в дешевом социальном жилье, которое выделило им правительство. В 2001-м, когда он весил уже 600 фунтов (272 килограмма), Мейсону потребовалась срочная госпитализация из-за грыжи. Для этого пришлось вызывать пожарных, которые разобрали стену спальни Пола и спустили его на улицу вместе с кроватью с помощью погрузчика. В больнице он провел два года, после чего его ненадолго отправили в дом престарелых, запретив покидать комнату: опасались, что, если он вдруг упадет, здание этого не выдержит. Оттуда его переселили в квартиру, где специально под него сделали перепланировку — расширили коридоры и максимально увеличили дверные проемы.

Мейсон на тот момент приближался к 800 фунтам (362 килограммам) и обходился министерству здравоохранения в $100 000 в год. Деньги уходили на еду, лекарственные кремы, подгузники и услуги сиделок: обслуживать себя самостоятельно он уже не мог. «Я окончательно потерял достоинство, — говорит он, — но мне было все равно. Меня интересовала только еда».

Он стал изгоем. С ним перестали общаться даже сестры. Газеты приводили его историю как пример бессмысленной траты денег налогоплательщиков. Да и самому Полу жилось несладко. Он даже выспаться нормально не мог — лишь дремал урывками, потому что организм все время просыпался и требовал еды. Любая попытка хотя бы перевернуться на другой бок вызывала давление на сердце и легкие. В конце концов, когда вес дошел до максимальной точки в 980 фунтов, Пол решился на хирургическое вмешательство. Расходы взяло на себя правительство, видимо, рассудив, что это будет все-таки дешевле, чем и дальше его содержать.

…Прошлым летом я отправился навестить его, чтобы узнать, как ему живется шесть лет и 700 фунтов спустя.

В 2014 году Мейсон переехал в Америку — к женщине, с которой познакомился в интернете. Это были его первые отношения за тридцать лет. Долго они не продлились, и теперь он снимает комнатку на нижнем этаже дешевого пансиона в часе езды от Бостона. Он встречает меня на пороге: 55-летний, с бритой головой, в темных очках и футболке Star Wars размера XXXL. При его теперешнем весе кожа на руках и ногах заметно провисает.

Обстановка спартанская: узкая кровать, рюкзак с одеждой, телевизор, купленный с большой скидкой, потому что модель не предусматривала пульта. В центре комнаты — сломанный шезлонг. Иногда, когда он не может заснуть, он сидит в нем всю ночь и напевает — так громко, что сосед начинает стучать ему в стену.

Теперь он придерживается диеты. Встает в половине шестого утра, готовит овсянку, заедает ее бананом, на обед ест салат, на ужин позволяет себе немножко пасты. Прошлая жизнь дает о себе знать: у него артрит, ходить приходится с тросточкой, а сесть в кресло — целая проблема. Он носит зубные протезы, потому что в те времена, когда он уже не мог встать и дойти до дантиста, он выдергивал больные зубы плоскогубцами.

Но главное, что он больше не прикован к постели. Пол вспоминает, как после операции заново открывал для себя простейшие вещи. Например, ему пришлось учиться ходить — за годы неподвижности ноги ослабели, а тело отвыкло от вертикального положения. Зато потом полюбил долгие прогулки без особенной цели — радовался самой возможности снова пользоваться ногами. Его новая жизнь полна таких маленьких чудес.

Хотя и проблем достаточно. Ему все еще требуется медицинское наблюдение. У него до сих пор нет машины и водительских прав. И номера социального страхования. И работы. Правда, Великобритания перечисляет ему небольшую пенсию — $197 в неделю: как раз хватает, чтобы платить $125 в неделю за квартиру и покупать продукты в гипермаркете. Иногда он добирается туда на автобусе, иногда просит помощи у соседей или волонтеров Армии Спасения.

Чем он заполняет дни? Полюбил фотографировать на телефон — особенно цветы, почти любые цветы. Иногда, когда есть настроение и силы, он отправляется на их поиски в окрестные леса. На столике в его комнате лежат краски, цветные карандаши и раскраски — рисовать и раскрашивать он может часами. Почти каждое воскресенье Пол ходит в церковь.

Наконец, я спрашиваю его: на что похожа его жизнь сейчас? Так ли он представлял себе свободу, ради которой стремился сбросить вес? То ли это, чего он хотел? Делая глоток кофе, он отвечает: «Та жизнь была чудовищна. Сейчас, оглядываясь назад, я даже не знаю, могу ли отождествлять себя с тем человеком, годами лежащим на кровати. Я теперь кажусь себе совершенно другим».

Я отвожу Пола в клинику, где он должен сдать анализы перед своей второй операцией по удалению лишней кожи с рук — его «крыльев летучей мыши», как он сам их называет. Кстати, и эту операцию ему сделают бесплатно. «Думаю, он осознает, что ему очень повезло с людьми, которые хотят помочь ему вернуться к нормальной жизни, — говорит мне позже по телефону его пластический хирург, Дженнифер Капла. — Ему свойственно жалеть себя. Мне приходится напоминать ему: кем он был и кем стал. Напоминать, что ему так много было дано, что надо уметь ценить это».

К сожалению, когда человек за много лет привыкает к тому, что о нем всегда заботятся другие, он начинает воспринимать это как данность. Дженнифер Капла вспоминает: девять месяцев назад она провела бесплатную девятичасовую операцию по удалению огромных складок кожи на животе Мейсона. После его положили в клинику (тоже бесплатно), а он вместо благодарности начал жаловаться на больничную еду. «Люди не хотят слышать эту часть истории, — отмечает Дженнифер. — Им хочется хеппи-энда, хочется верить, что он сделал что-то стоящее со своей жизнью. Впрочем, мы все надеемся, что так и будет».

…Во время моего приезда Пол упоминал, что «встретил кое-кого», но без подробностей. Мы созвонились в конце июля, и я никогда еще не слышал столько радости в его голосе. А потом он передал трубку женщине по имени Лесли. Они познакомились в приемной госпиталя, сказала Лесли, и она сразу узнала в нем бывшего «самого толстого человека на земле» (после того как о нем сняли два документальных фильма, Мейсон стал знаменит далеко за пределами Британии). Набравшись смелости, она спросила, действительно ли это он, а потом оба внезапно разоткровенничались: две потерянные души, почти всю жизнь проведшие в полной изоляции. Лесли было 36, она страдала от редкого нервного заболевания и нечасто находила в себе силы покидать дом.

Через пару дней они случайно столкнулись в гипермаркете и на этот раз обменялись телефонными номерами. «На следующий день мы пошли в кино, — продолжает уже Пол. — Это было потрясающе, невероятно, мой первый 3D-фильм в жизни! Мы ели попкорн из одного ведерка, а после сеанса пошли пообедать». Еще через несколько дней она зашла к нему в гости. Они ели пасту из картонных тарелок, смотрели его уцененный телевизор, пели Queen: Мейсон со своим британским акцентом очень смешно имитировал Фредди Меркьюри, и Лесли сгибалась пополам от смеха. «Он всегда умеет заставить меня улыбнуться», — говорит она. А еще ей очень нравится, что с Полом можно быть искренней и не притворяться здоровой, если плохо себя чувствуешь. Вскоре они уже обсуждали возможность съехаться.

Когда я поинтересовался, что для него значат эти отношения, он помедлил и сказал: «Я не могу выразить это словами». Когда я задал тот же вопрос Лесли (чье имя для этой статьи было изменено), она просто спросила: понимаю ли я, что значит быть одиноким? Не просто чувствовать себя одиноко, а действительно прожить целую жизнь в одиночестве?

Уж если кто-то мог ее по-настоящему понять, так это Мейсон. Конечно, после избавления от 700 фунтов лишнего веса и переезда в США он уже не находится в такой изоляции, как раньше. Десятки людей, для которых его пример стал вдохновляющим, пишут ему в Facebook, и он находит для них слова поддержки. Но по большому счету он по-прежнему оставался одинок. Один в своей маленькой комнате с карандашами. Один на остановке в ожидании автобуса. Один в своей «коже летучей мыши».

От «крыльев» его, кстати, вскоре избавили: в августе он отправился в Нью-Йорк, где Дженнифер Капла и еще три пластических хирурга провели очередную операцию. Лесли с нетерпением ждала его в Массачусетсе.

А в декабре я получил от Мейсона электронное письмо. Он жаловался, что у него обострился артрит, что, вероятно, ему потребуется еще одна операция — на коленях. А еще сообщал, что вернулся в комнатку в пансионе и что снова одинок. «Мои отношения с Лесли закончены», — признался он и больше ничего не добавил. Лесли тоже перестала отвечать на мои письма.

Читая письмо Мейсона, я почувствовал невыразимую печаль. Мне вдруг вспомнились слова Лесли, сказанные всего за месяц до того: «Когда я думаю о Поле, я не представляю человека, который целыми днями лежал на кровати и позволял себе медленно умирать. Я представляю мужчину, который откровенничал со мной в приемной госпиталя. Мужчину, который катался по „Уолмарту“ на самокате. Мужчину, который распевал Билли Джоэла в два часа ночи. Мужчину, который всю жизнь был одинок — и вдруг открыл, что ему больше не нужно быть одиноким».