Говорит Киев: Как звучат знаковые места города

Звук всегда существует в определенном пространстве, которое неизбежно на него влияет. Так, мелодия, сыгранная в соборе Парижской Богоматери, будет сильно отличаться по звучанию от нее же, но исполненной уже в подземной пещере.

Реверберация — это то, что мы слышим после затихания самого источника звука, то есть отголоски, возникающие, когда звук отражается от поверхностей или объектов. И чем больше таких отражений, тем более выражена реверберация, чем меньше — тем чище звук. Эффект может не только помочь раскрыть новые грани музыкального произведения, но и исказить звучание до такой степени, что первоначальная задумка автора потеряется из-за слишком сильного эха.

Акустика существенно влияет на звук и его восприятие, и именно это делает пространство интересным с музыкальной точки зрения. Архитекторы, дизайнеры и инженеры-акустики давно используют такие знания, чтобы создавать концертные залы, стадионы, соборы и разнообразные публичные площадки, где звук должен распространяться определенным образом. За этими своего рода естественными «настройками» реверберации и охотился киевский композитор и саунд-дизайнер Тихон Левченко, создавая свой проект «Эха Киева».

Левченко записал звучание знаковых мест столицы, чтобы показать их уникальность не только с исторической или визуальной, но и с аудиальной точки зрения. Итогом проекта стала подборка пресетов с эхом Родины-матери, вестибюля станции метро «Золотые ворота», «Мистецького арсенала», Николаевского костела, Андреевской церкви, Национальной оперы, Мариинского дворца, Софии Киевской, Владимирского собора, автобусного парка № 7 и Бессарабского рынка.

Пресет — это, по сути, сохраненные настройки, заранее заданные параметры инструментов, эффектов или миди-устройств. В случае с реверберацией устанавливают область и интенсивность распространения эффекта (high-pass и low-pass), скорость его затухания (decay), амплитуду и плотность отражений (diffuse и density), размер виртуального пространства (size) и много других характеристик. То есть при помощи конкретного пресета можно заставить свою мелодию звучать так, будто она была сыграна, например, в «Мистецьком арсенале».

В этом видео Тихон наглядно показал, как меняется звучание одной и той же мелодии в зависимости от пресета, настроенного на определенную локацию.

— На одной из выставок в «Мистецьком арсенале» в конце экспозиции был огромный портрет Джими Хендрикса, метров пять высотой, и гитара. Надпись на стене приглашала поиграть на ней, что я и решил сделать, сняв это на видео. Хотел такой музыкой озвучить будущий ролик про выставку. Но не успел я толком взять гитару, как ко мне подбежал охранник и запретил играть. Говорит: «Там же написано „ущипни“, а не „играй“». В общем, бюрократия в чистом виде. Меня это как-то по-ребячески задело.

Хотя ущипнуть я все же успел — и услышал эхо, которое обычно услышать невозможно, ведь люди на выставках стараются говорить тихо. Если же посетителей много, то, опять же, невозможно услышать в общем шуме хвост реверберации от какого-то единого всплеска. Я до этого момента уже знал о технологии конволюционной реверберации, благодаря которой можно делать своего рода акустические слепки помещений, но только в тот момент я понял настоящую ценность подобной возможности. В общем, никакого ролика с выставки у меня не получилось, зато теперь есть видео про то, как звучат самые знаковые места Киева, и эхо этих мест можно использовать любому желающему.

Я услышал эхо, которое обычно услышать невозможно, ведь люди на выставках стараются говорить тихо.

«Арсенал», конечно, стал первым и обязательным пунктом списка. А дальше я отталкивался от того, что вижу вокруг себя. Каждый раз, проезжая по мосту Патона, я видел Родину-мать и решил, что она может заменить собой пластинчатую и пружинную реверберацию.

Справа от монумента находится Лавра, и я понимал, что и она должна быть в списке, раз ее даже рисуют на иконках в метро. Это я, кстати, узнал, когда спустился записывать само метро — тоже важный кластер жизни города, где ко всему часто играют музыканты. Дальше я размышлял, что метро так же важно для города, как, например, рынки, а самый известный рынок Киева — Бессарабский.

Храмы выбирал из тех, которые быстро пришли на ум, а значит, они быстро приходят на ум и другим людям, бывавшим в столице или живущим здесь. Оттого в списке и Андреевская церковь, и Николаевский костел, и Владимирский собор, и София. Плюс они все разных размеров, что повышает разнообразие киевского эха для музыкантов.

Под меня никакие локации не закрывали, обычно я предлагал приехать до начала или после окончания работы, чтобы было минимальное количество шума. Не везде это оказывалось возможно, поэтому в метро я ждал, пока выключат хотя бы один из двух эскалаторов. И спешил записать отклик на импульс, пока меня не прогнали оттуда люди, не ставшие разбираться в разрешениях и допусках. Такая же история была в Мариинском — одни разрешили, другие ничего не знали про это. Но процесс записи довольно быстрый, поэтому я все успевал.

То есть основные сложности были бюрократическими и возникали там, где я не видел, к кому обращаюсь, не мог объяснить, почему это важно и интересно. А там, где была прямая связь, пускали, провожали, помогали без проблем. В полузаброшенный парк № 7 удалось войти и без пропуска.

В метро я ждал, пока выключат хотя бы один из двух эскалаторов. И спешил сделать запись, пока меня не прогнали.

Теперь мне присылают свои варианты локаций для записи реверберации, да я и сам стал пристальнее прислушиваться к местам, в которых бываю. Думаю, в будущем буду отталкиваться от художественных задач проектов, для которых можно записать не только нужные шумы или музыкальные инструменты, но и эхо помещений. Технология ведь довольно простая, многие о ней просто не знали — нужны только колонка и рекордер.

Знакомый кинематографист рассказал, что на съемках в уникальной локации теперь запишет дополнительно реверберацию, чтобы потом наложить именно ее на переозвученный диалог героев фильма. Рад, что не только записанные мной варианты эха Киева живут, а и сама идея.

Эхо в каком-то смысле твой партнер: ты сыграл ноту, а помещение тебе ответило.

Свои пресеты я решил распространять бесплатно. И теперь, если музыкант захочет использовать, к примеру, церковную реверберацию, ему не нужно брать эхо какого-то собора Парижской Богоматери, а можно использовать эхо того храма, который он видит постоянно, который строили его предки, в который он, возможно, ходит. Можно даже представлять себя в этих помещениях, визуализировать. Творчество — это же изначально пустота, и только ассоциации рождают новые мысли. Эхо в каком-то смысле твой партнер: ты сыграл ноту, а помещение тебе ответило. А с реверберацией любая музыка звучит круче, главное — не переборщить.

Как еще звучит город

Ценность проекта Тихона Левченко и подобных заключается не только и не столько в том, что теперь любой желающий может воссоздать атмосферу Софийского собора или Мариинского дворца в своих треках. Его пресеты — фактически историческая документация звучания этих мест, которые сами по себе не вечны. Здания и локации постоянно меняются или разрушаются по разным причинам. Но благодаря подобным пресетам можно запечатлеть акустику того или иного места и продолжать работать с ней даже тогда, когда оно перестанет существовать.

Но музыканты могут использовать пространство не только как нечто, влияющее на звуки извне, а и как сам источник звуков. Один из примеров такой работы с шумами различных пространств — локальный проект 2020 года «Під напругою» украинского медиахудожника Тимофея Максименко.

Его целью было исследование шумового пространства Киева и создание из определенных звуков, возникающих в выбранных локациях, своего рода аудиоперформанса. В нем приняли участие украинские музыканты Станислав Толкачев, Friedensreich, Synthkey и Андрей Кириченко.

Артисты работали с пространством в два этапа: сначала считывали звуки в самой среде вместе со всеми ее особенностями, а затем обрабатывали их дополнительными эффектами, включая ту же реверберацию. В итоге сам городской шум стал инструментом, а пространство создавали музыканты. Андрей Кириченко, к примеру, писал музыку из шума вытяжки в одной из арок на Бессарабской площади.

— Возможно, все уже много раз слышали эту фразу, но ограничения стимулируют креативность. Для меня они часто являются той самой искрой, из которой возгорается пламя творчества. Создавать весь этот музыкальный сюжет было так же, как варить кашу из топора, в которой из ингредиентов действительно только топор. Идеи Джона Кейджа о том, что все вокруг нас есть музыка, практики Полины Оливерос о внимательном слушании (Deep Listening) и акустическая осознанность помогают и дают разрешение на эксперименты подобного рода.

Создавать этот музыкальный сюжет было так же, как варить кашу из топора, в которой из ингредиентов действительно только топор.

Выступление в рамках проекта — по сути, это было семплирование звука вытяжки в прямом эфире, пропускание ее через разные эффекты и записывание этих отрывков на восемь отдельных слоев. Дальше слои, каждый по-своему, менялись по высоте звука и громкости, у них появлялся собственный ритмический рисунок, который дополнял всю композицию.

Мы расположили микрофон внутри самой вытяжки. Мне кажется, что в трубе, через которую выходил воздух, какая-то металлическая деталь была плохо закреплена и время от времени позвякивала. Это добавляло интересные призвуки к монотонному и достаточно скучному основному звуку вытяжки и существенно повлияло на динамику выступления.

Все фото предоставлены Тихоном Левченко