Супер-Хиро: Как японец совершил революцию в фешн-фотографии

У фотографа Хиро (Ясухиро Вакабаяши) с детства сложились сложные отношения со светом и формой. Он родился в Китае и пережил там войну. С тех пор страх перед темнотой въелся в его сознание: тьма несла опасность, из нее в любой момент могла вынырнуть смерть. Хиро научился ценить и любить тончайший лучик света, самый нежный и слабый блик, развенчивающий глубокую тайну мрака. Он считал, что темнота, нарушаемая светом, создает форму и образ.

Когда в 1945 году родители Хиро переехали на родину в Японию, он стал бывать у своей бабушки в Нагано. Свет проникал в дом через щели в стенах и промежутки от выпавших сучков. Комната, где останавливался Хиро, превращалась в пинхол. На стенах отпечатывались пейзажи, метались тени от ветвей. Это зрелище завораживало, отбрасывало на столетия назад — Хиро казалось, что призраки прошлого оживали в доме.

Предки Хиро были самураями, и родители старались воспитать сына в соответствующем духе. Они говорили: «Выбери цель и следуй ей всю жизнь». Оказавшись внутри комнаты-фотоаппарата, юноша решил стать фотографом.

Хиро очень увлекся новеллами культового японского писателя Танизаки, который изысканно и нежно рассказывал о японском быте до влияния западной культуры. Танизаки также уделял особое внимание описанию света. Он считал, что свет в Японии был особенным, создающим удивительные оптические эффекты. Танизаки считывал фразы, сказанные исчезающими и неожиданно появляющимися тенями, считал Японию храмом света. Он относился к свету как к чему-то живому, одушевленному. Танизаки описывал комнаты японского дома, похожего на тот, в котором жил Хиро. Он сравнивал их с листом бумаги, по которому разливались чернила, создавая полутона и глубокие черные провалы. Хиро превратился в губку, впитывающую идеи и эмоции, о которых писал его кумир.

Хиро работал в американском отеле в Нагано и увлекался тем, что собирал оставленные постояльцами модные журналы. Он рассматривал и вырезал изображения одетых по последней моде шикарных женщин и мужчин, делал замысловатые коллажи и часами любовался ими. Хиро мечтал стать фешн-фотографом и жить рядом с такими моделями. Кроме того, Хиро очень любил современное искусство: его мозг был захвачен великими творцами сюрреализма и поп-арта — Дали, Миро, Магритом, Маном Рэем, Вазарели. Его волновали и возбуждали странные соединения несоединимых сущностей и оптические лабиринты, ему снились дивные образы, которые свели бы с ума любого обывателя.

В Японии парню делать было нечего, и он перебрался в США, чтобы воплотить свою мечту — работать в модных журналах и очень странно фотографировать красивые вещи. Походив недолго в школу современной фотографии в Нью-Йорке, Хиро понял, что это «полный отстой»: там не учили властвовать над светом, вскрывать тайны теней, нарушать правила, искать истину. Там просто показывали, как проявлять пленку в разных режимах, разбирали набор схем освещения и обучали другим прикладным штукам, которые можно было освоить самостоятельно.

Хиро заскучал и устроился на работу в студию Лестера Букбиндера и Рубена Самберга, где можно было вдоволь экспериментировать. А вскоре он стал ассистентом в студии Ричарда Аведона. Аведон быстро понял, что Хиро совсем не ассистент, а конкурент, и дружески избавился от него, отправив в самостоятельное плавание. Однако благодаря Аведону Хиро познакомился с директором Harper’s Bazaar Алексеем Бродовичем.

Хиро хотел убить сразу двух зайцев: хорошо зарабатывать коммерческой фотографией и одновременно воплощать в ней свою любовь к авангардизму и наблюдениям за драматической борьбой света и тени на телах моделей. И это у него получилось. Бродович любил «чокнутых» творцов, он с удовольствием рисковал, отдавая страницы журнала молодым под их умопомрачительные творения.

И Хиро разошелся не на шутку. Он начал с коллажа, мультиэкспозиции и опытов со светом. Играл с контрастными композициями, локально освещал фигуры моделей, с удовольствием «отрезал» им головы и ноги. Он выкручивал их, создавая из тел подобия гор. Он мог крупным планом сфотографировать сияющий большой пальчик женской ноги с алым ногтем, по которому ползает муравей. Это муравей–победитель, букашка на залитой солнцем вершине Олимпа, оседлавшая эрогенную зону. Вокруг только небо и облака. На следующем снимке этот палец оказывается во рту у мужчины, а на пятке висят женские трусики. Фотография призвана лишить читателей сдержанности и самообладания.

Один из самых ранних снимков, сделанных Хиро для Harper’s Bazaar в 1963 году, демонстрирует бриллиантовое ожерелье Гарри Уинстона, свисающее с передней конечности коровы. Правда, Хиро вычистил и вымыл копыто, но все равно картинка смотрится довольно абсурдно и смело: «Коровы, это для вас!» Потом фотограф обмотал драгоценностями рыбу и засунул большую брошь в маленький рот модели.

В 1982 году Хиро соединил босую пятку женщины с тарантулом — снова на фоне неба, но на этот раз тревожного. И пальчики ноги, и туча чем-то напоминают паука.

Золотой браслет Эльзы Перетти он натягивает на старую кость — да еще запускает побродить по сухой, выбеленной, потрескавшейся поверхности божьих коровок. Он словно говорит: для такой красоты нет времени — и после смерти дорогое украшение будет радовать вас, а до тех пор — создавать иллюзию бессмертия у богатых клиентов.

Не менее шокирующими для публики были снимки обнаженного грудного мальчика, все тело которого Хиро, как пес, обнюхал макрообъективом, не оставив без внимания ни один орган. Как повар или маньяк, он расчленил младенца, отдельными блюдами-фотографиями смакуя ступню, пальчики, пенис или ушко.

Абсурд, нестыковка, парадокс, противоположность и неправильность плюс странный свет — основные инструменты Хиро в создании рекламных образов. Он сумел синтезировать различные жанры, в результате чего границы между портретом, натюрмортом и модой исчезали. Он снимал портрет как натюрморт, платье — как пейзаж, превращал лицо в камень, в дымящий вулкан.

Хиро был практически первым коммерческим фотографом, внедрившим в фешн-фотографию приемы, которые используют художники-авангардисты. Этим он произвел революцию в мире журнальной иллюстрации. Он освободил фантазию от клише, и модные фотографы с разрешения редакторов журналов ринулись в художественное творчество. Не у всех это, правда, получилось.

Хиро почти не использовал прямые сексуальные послания, но его невинные изображения пальца с муравьем и пятки с пауком являются эталонами подспудного пробуждения сексуальности. Они исподтишка возбуждали сомнительные эротические фантазии у читателей солидных модных журналов, не привыкших к таким наглым изображениям.

Хиро называли мастером изящного сюрприза. Образы, придуманные фотографом, ловили зрителя, порабощали его. Но имя автора чаще всего не интересовало читателей. Талант фотографа не потянул за собой славу. Хиро почти не делал выставок и не издавал своих книг, о нем мало писали критики. Однако влияние его творчества на дальнейшее развитие модной фотографии было огромно. Он превратил ее в искусство и открыл путь ниспровергателям канонов.