Смытый «новой волной»: Почему мы забыли Леона Левинстайна

Когда я показываю людям работы Леона Левинстайна, они обычно просят принести еще. Пролистав очередную партию, все задают один и тот же вопрос: «Как получилось, что эти фотографии прошли мимо меня? Почему я не знал о них? Невозможно поверить в то, что этот человек остался неизвестным».

Неизвестным он был не всегда — но, к сожалению, сегодня даже в Америке про Леона Левинстайна мало кто слышал, кроме профессиональных фотографов и кураторов. Как же так вышло?

Когда Левинстайн в 1945 году приехал в Нью-Йорк, здесь было два влиятельных преподавателя фотографии: у них учились практически все великие американские фотографы середины ХХ века. Это приверженец гуманистических идеалов документалист Сид Гроссман, который преподавал в школе «Фотолиги», и арт-директор журнала Harper’s Bazaar Алексей Бродович, читавший курс в Новой школе социальных исследований. Леон Левинстайн последовательно стал учеником обоих.

Сид был жестким учителем и отчислял отстающих без разговоров. Но к Левинстайну у него было трепетное отношение: уже в первых работах нового студента он почувствовал потенциал. Как рассказывал мне Гроссман, Леон схватывал на занятиях так быстро, как в понимании преподавателя должен был реагировать его идеальный студент. Они стали друзьями, единомышленниками, подолгу беседовали о политике, коммунистах и фотографии — прежде всего о фотографии.

На курсе Гроссмана Леон освоил прием, который позволил ему снимать прохожих с помощью «Роллейфлекса» почти в упор и оставаться при этом незамеченным. Это была тактика Пола Стренда: развернуть на девяносто градусов свой «Роллейфлекс» так, чтобы объектив был направлен на тех, кто находится сбоку от него, а не на тех, кто спереди. Прохожие, которые не заостряли внимание на деталях, даже не догадывались о том, что их фотографируют.

Гроссман учил студентов, что снимок — это не просто картинка, это возможность для фотографа быть эмоционально вовлеченным в события, а после передать свои эмоции в работе. Он заставлял быть честным с собой и прислушиваться к своему внутреннему голосу.

Для Алексея Бродовича фотография была прежде всего картинкой, которую дизайнеры глянцевого журнала должны отобрать для полосы и которая должна зацепить читателя. Это был не просто иной подход, а иной способ мышления, который фотограф, прошедший школу гуманистической фотографии, должен был освоить.

Бродович словно говорил: «Удивите меня» (хотя в реальности он так не говорил, это миф). Под его влиянием в работах Левинстайна появляется смелое кадрирование (иногда Леон мог срезать голову герою — почему нет?), снимки становятся графичными.

Сочетание разных подходов к фотографии дало в случае Левинстайна впечатляющий результат, его работы сразу привлекли внимание кураторов и публики.

В 1950-х годах с легкой руки куратора Музея современного искусства Нью-Йорка Эдварда Стейхена работы Леона демонстрируются в МоМА и входят в культовую выставку «Род человеческий». Его персональную экспозицию представляет нью-йоркская галерея Limelight. Солидную подборку работ дает журнал U.S. Camera Annual — там Леон оказывается в компании Ричарда Аведона, Винна Буллока, Юджина Смита и других.

Однако в 1960-х волна его успеха начинает спадать. Уличная фотография меняется, становясь более концептуальной. Автор должен занимать более отстраненную позицию, а Леон по-прежнему мыслит как гуманист: ему важен человек, эмоциональная вовлеченность. Он начинает кадрировать работы, как Виногранд, экспериментирует с композицией, но это не сильно меняет дело. Левинстайн остается фотографом прошедшего десятилетия.

Леон продолжает снимать, но отдаляется от художественного мира. Его работы все реже появляются в галереях, журналы его почти не публикуют. Левинстайна начинает преследовать страх, что его снимки могут быть не поняты.

В 1970-х годах ему предложил свою помощь известный арт-дилер Харри Ланн. Они долго обсуждали и отбирали фотографии для портфолио, которое Харри мог бы продвигать. Но когда с отбором определились, Левинстайн заявил, что ему не нравится и он отказывается продолжать работу. Позже Мария Моррис Гамбург, ведущий куратор Метрополитен-музея в Нью-Йорке, предложила ему устроить большую выставку его снимков. Леон согласился, однако когда нужно было отбирать материал и работать над экспозицией, развернулся, сказав решительное «нет». Потом куратор Музея современного искусства Сан-Франциско предложил Леону устроить показ, я повторил предложение, но он проделал с нами тот же самый трюк, что и с остальными.

Левинстайн не выпустил ни одного альбома при жизни и сделал все, чтобы не добиться известности. В истории фотографии он останется в тени Лизетт Модел, Роберта Франка, Гарри Виногранда, Дианы Арбус. Он будет в фотографии на вторых ролях, хотя для кого-то — как, например, для Брюса Гилдена — он навсегда останется кумиром.

Но я абсолютно уверен, что его работы не будут забыты кураторами и фотографами. Это настолько мощные высказывания, что их нельзя стереть ни из памяти, ни из истории фотографии.

Фото предоставлены Еврейским музеем и центром толерантности. Выставку «Modernist Documentary: фотография Леона Левинстайна» можно посмотреть в Москве до 20 мая.