Клубная жизнь: Ностальгия по советским домам культуры

В советское время дома или дворцы культуры были центрами развлекательной и просветительской работы. Они стали массово развиваться в начале прошлого века из так называемых народных домов — учреждений, главной целью которых была возможность получения образования в вечернее время взрослыми и внешкольная работа с детьми. Так власти стремились объединить образование, досуг и агитацию.

Со временем независимые страны стали отказываться от советского названия, переименовав ДК в культурные центры и концертные залы. Кое-где такие учреждения превратились в блоки офисных помещений, копировальных студий и стоматологических кабинетов.

Изначально это была классическая история возвращения домой.

— Одна из особенностей работы с фотографией — возможность постоянно переосмысливать и переоценивать то, что было сделано раньше. Я сняла серию Stasis в городе Стаханове Луганской области десять лет назад. Изначально это была классическая история возвращения домой: человек, покинувший малую родину, возвращается, чтобы сопоставить свои внутренние точки отсчета с действительностью. С тех пор сама жизнь создала для этой работы новый контекст — с российской оккупацией дом был утерян, и это место перестало существовать в том виде, в каком оно было на фотографиях.

Другой смысловой слой, без которого больше нельзя воспринимать эту серию, — декоммунизация: город переименовали из Стаханова обратно в Кадиевку, ею он был до 1986 года. Жизнь оказалась намного многослойнее искусства. Во Дворце культуры первая декоммунизация случилась еще в 90-х, когда на одном из центральных панно закрасили Ленина и Сталина. На просвет их всегда было видно — по-моему, неплохая метафора наших дней.

Это был мой первый проект, полностью снятый только на среднеформатный пленочный Hasselblad. Я не люблю говорить о фототехнике, но здесь она повлияла на все — неспешность кадра, прорисовку пространства и, конечно, квадратные отпечатки. В моем детстве опыта аналоговой фотографии не было: я начинала с дрянной цифры в начале нулевых, и перейти в мир пленки и требовательного среднего формата было непросто. Мне хотелось документировать личное, как Алек Сот и Эми Штайн, — с элементами полусказочной постановки. Эту постановку сделала ностальгия — моя и общественная.

В маленьком городе культурная и интеллектуальная жизнь стекалась в Дом культуры. В начале 90-х в ДК был офис интернет-узла, где работал мой отец. Рядом был спортзал, секция бальных танцев и редакция городской газеты. Я приходила сюда несколько раз в неделю и приносила свои триумфы и падения — разбитое сердце, победу в «Что? Где? Когда?», отчетный концерт по музыке, — а рядом были обитые кресла на этаже, бархатные шторы и новогодняя елка — 1996.

Во Дворце культуры первая декоммунизация случилась еще в 90-х.

Мне было важно снимать инстинктивно, интуитивно, проводя через камеру эти сделавшие меня годы. Камера выступала каналом, который соединял сердце, спинной мозг, нутро и сознание, — и вызывала короткое замыкание. Съемки в несколько заходов обнаружили какую-то невидимую радиоактивность; через несколько лет я узнаю, что это оптическое бессознательное по Беньямину. В голове я снимала эту серию предыдущие пятнадцать лет — проводя в здании бесконечные часы на кружках, курсах, концертах, экскурсиях, занятиях.

У проекта есть еще два слоя, следующих за моими фотографиями. Мне повезло найти и отснять архивный материал и приглашения на мероприятия в ДК за двадцать лет, которые сложили второй корпус работы. Потом случилась и третья итерация проекта: почти полтора года, пока это было возможно технически, я собирала в инстаграме все публичные фотографии, сделанные в ДК, вместе с другими снимками из Донецкой и Луганской областей. Отчасти это было продиктовано чувством тревоги (какое-то время мои родные и близкие жили на оккупированных территориях), отчасти — проектом Fakecontrol, где мы с друзьями развенчивали российскую пропаганду. Здесь личное — совершенно точно политическое: оригинальные тихие фотографии вдруг стали включать в себя новую топографию, инстаграм, политику и нашу общую травму.

Стахановские кадры из инстаграма я собрала в инсталляцию — они были напечатаны в классическом формате слайд-проекции в пражском музее современного искусства Dox в рамках проекта Recollection of Memory, кропотливо собранного кураторами Лией и Андрием Достлевыми. Больше этот массив из почти 100 тысяч фотографий так и не был публично задействован.

В маленьком городе культурная и интеллектуальная жизнь стекалась в Дом культуры.

Интересна природа этой подсознательной коммуникации — как изображения транслируют и оформляют социальные связи. В этом смысле мои фотографии и банальные инстаграм-посты из того же места работают одинаково — с разницей лишь в четкости, которая делает понятными намерения фотографа.

Безусловно, в проекте значительная художественная составляющая. Это не затасканная «эмоциональная фотография», но мне хочется, чтобы люди могли почувствовать, что я вижу и видела. Мне хотелось, чтобы были осязаемы смысловые и творческие противоречия стазиса — между СССР и независимостью, между сталинским ампиром и евроремонтом и мои личные — между искусством и наукой, дисциплиной и импровизацией.

В каком-то смысле это и автопортрет, и заигрывание со временем. В финальный отбор вошли два десятка фотографий — самые плотные, говорящие без пояснений, сочащиеся, иногда практически клаустрофобные, несмотря на масштаб снятых пространств.