Мама, не бей: Альбом о детских травмах

По данным ООН, до миллиарда детей в возрасте от 2 до 17 лет испытывали физическое, сексуальное или психологическое насилие. За десять лет как минимум 200 тысяч детей младше 14 лет стали жертвами убийства — большинство из них были убиты кем-то из родителей, часто после полосы других проявлений жестокости. Среди факторов риска — насилие в семье, нарушения психического здоровья у родителей и сильные гендерные стереотипы, в которые дети не всегда вписываются.

Эту проблему изучает фотограф Мики Хасегава. В ее проекте «Журнал. Для внутреннего использования» собраны архивные и документальные снимки, вырезки из газет и личные истории людей, выросших в абьюзивных семьях. Одна из участниц вспоминает, что с трех лет постоянно подвергалась насилию и оскорблениям, — психологическая травма впоследствии привела к потере слуха. Другой герой рассказывает, что, будучи ребенком, присутствовал при том, как отец убил его 5-летнего брата. Еще одну женщину второклассницей оставили дома одну без воды и электричества. Мика не только собирает эти истории — она пытается изучить пласт социальных причин, заставляющих родителей жестоко обращаться со своими сыновьями и дочерьми.

— Когда я вижу очередной выпуск новостей о случаях жестокого обращения с детьми в Японии, я не могу закрывать на это глаза и говорить: «Меня это не касается». Помелькав на первых полосах прессы или в ТВ-программах, скандальные истории быстро забываются. Но что скрывается за шокирующими заголовками?

Женщин, проявляющих агрессию к детям, часто описывают как неудачных или неопытных матерей. Но я поняла, что жестокое обращение с детьми случается отнюдь не в результате действий каких-то «особенных» родителей, — при определенных обстоятельствах такие эпизоды могут произойти с кем угодно. Более того, насилие часто совершается неосознанно.

Насилие — серьезная проблема японского общества. По данным Министерства здравоохранения, образования и социального обеспечения, от жестокого обращения в стране умирают примерно 90 детей в год. Японская академия озвучивает иные цифры: например, за 2016-й они насчитали 350 случаев. Несколько сотен летальных исходов остаются незамеченными.

Я изучаю не только физическое, но и вербальное, и психологическое насилие. В Японии девочки с самого раннего возраста сталкиваются с массой сложностей, связанных с их полом. Я всю жизнь испытывала давление, что нужно быть «более женственной». Потом пришли нереалистичные ожидания и требования ко всему, что касается материнства. Сейчас моей дочери 11 лет, но я прекрасно помню, как тяжело было во время беременности и после родов, — иногда я даже боялась, что могу сделать с ребенком что-то плохое. У меня не было опыта материнства, но общество все равно задавало очень высокую планку.

Большая проблема Японии — отсутствие поддержки и социальной структуры. Нет качественного ведения беременности, нет помощи детям, подвергшимся жестокому обращению, или подросткам на социальном попечении, недостаточно внимания взрослым — жертвам насилия, молодым, неполным или бедным семьям. Если ты родитель, от тебя автоматически ожидают умения самостоятельно и качественно воспитать ребенка. Не получается — на тебя тут же вешают ярлык «странной». Как в таких условиях можно демонстрировать слабость или обращаться за помощью?

Я решила услышать, с какими трудностями впоследствии сталкиваются дети, подвергшиеся насилию. Я считала себя обязанной это сделать, чтобы самой не стать жестокой матерью. Проект Internal Notebook — это символическая книжка с эмоциональными откровениями людей, выросших в абьюзивных семьях. Часть героев я находила в интернете — в личных блогах, где они делились жуткими историями пережитого. Другие откликались на объявление на моем сайте. То есть это были люди, готовые к диалогу, уже нашедшие смелость говорить о своем прошлом.

Мои герои ничем не отличаются от любого из нас и сами вполне уверены в своей «нормальности». Мне никогда не говорили: «Давайте прекратим, потому что мне слишком тяжело вспоминать и говорить о детстве». Скорее я сама останавливала съемку, потому что не хотела фотографий в стиле «гляньте на мою широкую улыбку — я победил все сложности!».

Иногда я даже боялась, что могу сделать с ребенком что-то плохое.

Были случаи, когда люди отвечали отказом на мое предложение или говорили нет уже после интервью или фотосессии. Социальное давление мешает публично дискредитировать родителей; кто-то считал, что дальнейшее общение со мной может оказаться слишком болезненным.

Построить доверительные отношения с героями проекта было непросто — даже сейчас я не могу с полной уверенностью сказать, что у меня это получилось. Мне кажется, наши отношения могут разрушиться в любой момент. Но я высоко ценю наше сотрудничество и пытаюсь продолжать общаться со всеми участниками.

В предисловии к книге я упоминаю невидимые шрамы, которым не суждено исчезнуть. Однако, говоря о фотографии, мы прежде всего имеем дело именно со зримым, видимым миром. Я не хотела выбирать прямой путь и «визуализировать» страдания — снимать плачущего человека или шрамы на теле. Это лишило бы зрителей возможности додумывать что-то самостоятельно и могло травмировать героев проекта.

Нужно было найти другой способ запечатлеть невидимое. Так, помимо записей разговоров в книгу вошли отрывки из дневников и тетрадей, которые герои вели в детстве, фотографии из семейных альбомов и значимые предметы. Я надеялась, что, всматриваясь в весь этот материал, зрители смогут почувствовать ту самую «невидимую боль». Кроме того, мне было важно затронуть личность родителей моих героев — детские снимки и фотографии предметов, имеющих значение для той или иной истории, помогали вспоминать детали.

Название «Журнал. Для внутреннего использования» подсказала одна из участниц — эти слова были написаны на обложке тетради с заметками работниц школы-интерната, где она когда-то училась. Дизайн фотокниги полностью повторяет внешний вид того журнала. В беседах с остальными героями часто звучали истории о разных дневниках или блокнотах с личными записями, куда они помещали свою боль.

Всматриваясь в этот материал, зрители смогут почувствовать «невидимую боль».

Не все герои испытывают ненависть и негодование к своим родителям. Есть и те, кто злятся на себя, грустят или задаются вопросом о том, должны ли они простить своих родителей — ведь тем приходилось отчаянно бороться за физическое выживание. Настоящими мучителями оказались не только их родители, но и другие взрослые — члены всего японского общества.

Семья — это общество, только маленькое. Насилию подвергаются его самые слабые члены, и я думаю, что агрессивные родители сами могут быть жертвами в более широком обществе — от их близкого круга до компании, где они работают. Эта структура усваивается с момента нашего рождения, и мы не всегда понимаем, что имеем дело с «насилием» или «контролем».

Воспитание ребенка — чтобы он стал «хорошим» ребенком, таким, как вы хотите, — часто связано с оценкой общества. В Японии это называется «шицуке», или «дисциплина». Я думаю, японцы часто считают, что дети несовершенны, и мало к ним прислушиваются. Но понемногу общество начинает меняться.