Всеволод Максимович: клуб нудистов и украинский модерн

2007 год. В Чикаго и Нью-Йорке проходит выставка «Перекрестки: Украинский модернизм 1910—1930 годов». Среди работ именитых художников — произведения никому не известного даже у себя на родине Всеволода Максимовича. Публика с восхищением смотрит на необычные полотна, разительно отличающиеся от прочих в экспозиции; искусствовед Джон Боулт называет их «самым удивительным примером украинского стиля модерн или сецессии».

Максимовича можно смело поставить в один ряд с Обри Бердслеем или Густавом Климтом: богатый орнамент и ажурная линия сочетаются с чувственностью и декадентскими настроениями работ. А излюбленные для художников модерна мотивы любви и смерти в творчестве Максимовича приобретают особый смысл, когда мы узнаем о его самоубийстве в возрасте 20 лет.

Современники находили необычной даже внешность Максимовича. Кто-то называл его экстравагантным — в частности, таким он изобразил себя на «Автопортрете» 1913 года. Другие находили его устрашающим. «У него было огромное, раздутое, как автомобильная камера, лицо, чудовищно толстые щеки, тяжелая лошадиная челюсть. Видимо, он был не совсем нормален психически. Полотна, которые он писал, состояли из кружков и колец, спутанных и переплетающихся, голубого, розового и зеленого цветов, похожих на груду отливающих радугой мыльных пузырей», — вспоминал член футуристической группы «Мезонин поэзии» Борис Лавренев.

Сад богов

Всеволод Максимович родился в Полтаве. Его первым учителем стал Иван Мясоедов, сын известного художника-передвижника Григория Мясоедова. Мясоедов-младший вел богемный образ жизни: в отцовской усадьбе в Павленках, на окраине Полтавы, он организовал что-то наподобие философско-художественного нудистского атлетического кружка с эксцентричным названием «Сад богов». Участники кружка занимались спортом, позировали друг другу нагишом, ставили театральные постановки, предавались забавам и наслаждениям. Прекрасная природа Полтавы с буйной растительностью и фруктами, которые сыпались как из рога изобилия, поддерживала архаический культ плодородия, исповедуемый художниками.

Из писем Мясоедова-старшего, сложно принимающего творчество сына, мы узнаем интересные подробности из жизни обитателей «Сада богов»: «[Ваня] живет во флигеле, где у него постоянно торчат молодые люди, его рабы и наперсники, которых он угнетает своим величием и абсолютностью своих приговоров. Все геркулесы, тихие как овцы…» Из другого письма: «Молодежь… пишет у меня в саду, а иногда позирует на крыше в виде Адама, а мой герой и пишет куда тоже плохо, и я должен признаться, очень счастлив от их близости, терплю потому, что все это нужно моему герою Ване, который с видом величайшего мастера в позе знаменитого художника махает кистью (иногда впопад) или дает своим шакалам наставления, добродушно и солидно, а те сосредоточенно внимают — и тают (очень жарко)…»

Человеку суровых нравов, престарелому передвижнику сложно было примириться с увлечениями своего сына — эпатажного атлета, гедониста, авантюриста по натуре, который впоследствии, сбежав после революции в Германию, будет зарабатывать на жизнь фальшивомонетничеством. Тем не менее эти обрывки писем дают нам живое представление о кружке Ивана Мясоедова в особняке на окраине Полтавы, который и сформировал художника Максимовича, с его тягой к богемной жизни, болезненным утверждением собственного гения, саморазрушительным увлечением алкоголем и наркотиками. Жизнь «в сумеречной зоне» — так это назвал Джон Боулт.

Декадентский маскарад

«Обезумевшие эфебы, порочные аполлоны, дионисийские нимфы и сластолюбивые аргонавты» — герои, населяющие полотна Максимовича. Для его искусства характерна эстетика декаданса: томное, болезненное переживание мира, где все носят маски, красота не вечна, а художник так или иначе обречен на одиночество. Жизнь как маскарад — один из главных мотивов Максимовича, выраженный в одноименном полотне.

В 1912 году он переезжает в Москву, где учится в студии известного художника Ивана Рерберга. Здесь Максимович сближается с кругом художников и писателей-футуристов: Михаилом Ларионовым, Велимиром Хлебниковым, Василием Каменским, сестрами Синяковыми.

Жизнь как маскарад — один из главных мотивов Максимовича, выраженный в одноименном полотне.

За год до смерти, в 1913-м, художник создает свою самую знаменитую работу «Поцелуй». В центре черно-красного орнаментального панно изображены полуобнаженные мужчина и женщина, слившиеся в страстном поцелуе. Подчеркнуто телесное и чувственное начало в работе уравновешивается общей абстрактно-орнаментальной формой, выводя произведение на уровень символа — как это было с «Поцелуями» Густава Климта, Огюста Родена и Петера Беренса.

Смерть

В 1914 году именно Максимовичу доверили главную роль в экспериментальном — и, к сожалению, не сохранившемся — футуристическом фильме Ларионова «Драма в кабаре № 13», где он сыграл художника-футуриста. На съемках Максимович влюбился в поэтессу-футуристку Надежду Николаеву, которая не ответила ему взаимностью.

Параллельно с фильмом Максимович готовится к первой персональной выставке в Москве, на которую возлагает большие надежды. Выставка с треском проваливается: плохие отзывы, нераспроданные работы.

Весной 1914 года, в возрасте 20 лет, Максимович совершает самоубийство. Причиной могла быть как неудачная персональная выставка, так и несчастная любовь. Так или иначе, смерть молодого художника ставит символическую точку в искусстве модерна, которое уступает место авангардному мышлению.

О жизни Максимовича нам известно очень мало: годы советского режима стерли практически все воспоминания о художнике, спрятав его работы в самые укромные запасники музеев, откуда их начали доставать лишь в середине 1990-х. Сегодня большую часть его коллекции можно увидеть в Национальном художественном музее Украины.

Смерть молодого художника ставит символическую точку в искусстве модерна, которое уступает место авангардному мышлению.