Опыт Брюса Наумана: Как из прокрастинации рождаются шедевры

Художник любой эпохи может попасть в ситуацию, когда кажется, что уже все открыто и создано предшественниками, а затмить чужую славу невозможно. Эти мысли вызывают хандру, апатию и разочарование в себе, однако Брюс Науман из своей прокрастинации делал искусство. Многочасовое видео из пустой мастерской, бесцельное хождение на камеру, повторяющиеся бессмысленные фразы или движения художника не только классика современного искусства, но и проявление духа нашего времени, которое демонстративно подвержено прокрастинации так же, как прошедшие века — благородной меланхолии.

Что ты видишь

Одна из хрестоматийных видеоработ Наумана «Хождение по периметру квадрата с преувеличенными движениями» (1967—1968) запечатлела художника в огромном пустом помещении. Это мастерская Наумана, на полу которой он нарисовал белый квадрат и ходил по нему, как по канату, утрируя все движения так, чтобы на каждом шаге на секунду застывать в контрапосте — в классическом искусстве так называют положение тела, когда человек опирается на одну ногу, а противоположное плечо оказывается опущенным. Для скульпторов Древней Греции контрапост оказался революционным: изображенные персонажи стали выглядеть непринужденно, а не условно-симметрично. Шаг за шагом, снова и снова Науман идет по этой белой линии, замирая в образе классической скульптуры и уподобляясь высокому, «признанному» искусству.

Более радикальный пример — видео, которое Брюс снимал на протяжении четырех месяцев, по шесть часов подряд, ночами в пустой мастерской. За редким исключением на записи ничего не происходит и никого нет. Нет даже атрибутов, по которым можно было бы узнать, что это мастерская художника и уж тем более что она принадлежит Науману, — ничего личного, ничего особенного, ничего конкретного. Если бы не инфракрасный режим камеры, то мы бы вообще ничего не увидели, но благодаря ночной съемке можно кое-как рассмотреть это помещение и даже заметить «тени» от предметов, которые при других обстоятельствах не могут быть видны. Мы знаем о чьем-то присутствии по косвенным признакам: камера включается и выключается, снаружи доносятся звуки, по которым мы угадываем лошадей, койотов и птиц. Говорят, в каком-то моменте кошка ловит мышь — сколько из прочитавших об этом просмотрело все видео, чтобы убедиться?

Здесь появляется первый важный вывод о работе: мы не можем видеть и знать всего, а любые суждения основаны на фрагментарном восприятии. Есть и более простая разгадка — у Наумана в тот период жизни не было возможности покупать материалы или не было даже идей, что делать. В ожидании вдохновения он делал хоть что-то, работал с тем, что было. Но разве этого недостаточно, если ты художник?

Искусство — это я

Уподобление себя искусству и провозглашение искусством всего, что создано в мастерской, — основной тезис в творчестве Наумана. Эта идея проявилась уже в «Автопортрете в качестве фонтана» (1966) — фотографии, где изо рта художника, как из фонтана, льется вода. Нетрудно уловить отсылку к классическим скульптурам, которые украшают фонтаны во дворцах и на площадях. Эти туристические магниты могут быть как признаком развитой культуры, так и богатства или китча.

Но еще важнее тут связь с «Фонтаном» Дюшана, едва ли не главным произведением ХХ века, которое раздвинуло рамки понимания того, что допустимо считать искусством. Дюшан перенес готовый объект в галерею и тем самым превратил его в предмет искусства, а Науман использует самого себя как объект — делает слепки частей своего тела, снимает себя на видео, перерисовывает силуэт. Чаще всего в таких произведениях даже и нельзя узнать его самого — это просто обезличенные формы, фигуры, очертания.

Уподобление себя искусству и провозглашение искусством всего, что создано в мастерской, — основной тезис в творчестве Наумана.

Науман лишь материал для собственного искусства, зацикленного на одних и тех же темах. Он будто с самого начала определил, что его интересует и на какие вопросы он будет искать ответы: что такое искусство, пространство, время и слово. Контрапост из «Хождения по периметру…» появляется в работах художника на протяжении всей его жизни. На видео 1968 года Науман протискивается сквозь узкий туннель, все так же замирая в утрированном контрапосте; он продолжает делать это и в видеоинсталляции Contrapposto Studies, I through VII в 2015—2016 годах, многократно рассекая свое изображение по горизонтали, как на схемах из учебников по рисованию контрапоста. Автопортрет в качестве фонтана снова возникает в работе 2007 года «Венецианские фонтаны» — на этот раз из слепков головы художника сочится вода, стекая в промышленные раковины.

Науман лишь материал для собственного искусства, зацикленного на одних и тех же темах.

Темы Наумана перетекают одна в другую. Коридор из работ с контрапостом появляется в проекте Live-Taped Video Corridor (1970) уже для зрителей в выставочном зале — посетители сами могли пройти по коридору, проживая эту скованность, неудобство и клаустрофобию тесного пространства, наблюдая за собой по видеотрансляции. Теснота и клаустрофобия еще сильнее терзали тех, кто пытался взаимодействовать с инсталляцией «Двойная стальная клетка» (1974), а в проекте «Вон из моего ума, вон из этой комнаты» (1968) голос художника вербально прогонял всех зрителей, вошедших в пустое и темное помещение. В конечном счете в 1981 году Науман создал пространство, в которое и вовсе невозможно попасть или выбраться из него, — «Три тупиковых смежных туннеля, не соединенных»: его тесные острые ржавые конструкции только для того и существуют, чтобы быть неудобными и непригодными ни к чему.

Делай, что я скажу

Своими произведениями Науман прежде всего создает состояния, в которые может — а чаще вынужден — погрузиться зритель. Для этого автор использует несколько стратегий, в том числе оборудуя пространство физически или описывая в инструкции, что делать. Так, в работе «Давление тела» (1974) художник предлагает зрителю прижаться к поверхности стены или пола настолько сильно, насколько это возможно, прочувствовать, как по-разному части тела касаются поверхности и как меняются ощущения.

Вариация на эту тему — когда зритель видит выполнение инструкции кем-то другим: нанятые актеры изображают карикатурные драки по строгому сценарию Наумана или пытаются успеть выполнить указания, которые художник бесконечно надиктовывает все с большей и большей скоростью: «садись», «ложись», «перевернись», «притворись мертвым», «встань»…

Указания и фразы обретают у Наумана и форму неоновых вывесок и плакатов, навязчивых, как реклама. Палиндромы, анаграммы, игра слов и каламбуры — Науман закольцовывает речь так же, как видео и скульптуры, как круговые инсталляции из отливов рук или таксидермических форм для чучел животных. Порой слова складываются в претенциозные фразы, похожие на давно вырванные из контекста и ставшие банальными афоризмы. Науман добавляет им еще больше абсурда, создавая работы с текстами «Настоящий художник — удивительный светящийся фонтан» или «Истинный художник помогает миру, открывая мистические истины». Либо комбинирует одни и те же слова в лозунги или модернистскую поэзию: «живи и умри, соври и живи, беги и умри».

Многие проекты Наумана сродни управляемой медитации или сценарию, которого нужно придерживаться. Они исследуют то, как по своей или чужой воле совершается действие — игра актера или перформанс художника, выполнение инструкции зрителем или движение по спроектированному пространству, следование лозунгам и рекламе или принятие на веру того, что есть искусство. При всей широте этого диапазона Науману удается даже в одной работе выявить очень тонкие оттенки и различия. Так, для проекта «Хороший мальчик, плохой мальчик» (1985) он пригласил театрального актера и киноактрису — они декламировали один и тот же текст, каждый в своем темпе и манере. Видео с крупными планами актеров воспроизводились параллельно: сначала позволяя замечать различия в их подаче, а потом сливаясь в единую какофонию и абсурд.

Непонимание, скука, раздражение, страх, тревога, жалость — вы можете выйти из зала с работами Наумана, но не сразу отделаетесь от состояния, в которое они вас погрузили. И если зритель может отказаться от выполнения инструкций, то перформер — нет. Для работы «Тони проваливается в пол лицом вверх и лицом вниз» 1973 года актер на протяжении часа должен был изображать, как просачивается в пол, буквально сливается с ним. При всей объективной невозможности просочиться в бетонный пол в какой-то момент человек (важно, что Науман нанимал для перформансов профессиональных актеров) начинает задыхаться и кашлять, как если бы пол реально начал его впитывать. Такие ощущения актеры подтверждали и после исполнения роли.

Это безумие и одновременно вопрос о том, до какой степени мы можем себя в чем-то убеждать и верить в реальность происходящего. Кроме вопроса «что есть искусство» встает вопрос «что есть правда» — и ключевой оказывается сила собственного убеждения.

Непонимание, скука, раздражение, страх, тревога, жалость — вы можете выйти из зала с работами Наумана, но не сразу отделаетесь от состояния, в которое они вас погрузили.

***

Можно сказать, что осознанная карьера Наумана началась с неловкости. Практически ничего не зная об искусстве — ни о мастерах прошлого и настоящего, ни о современном дискурсе, после второго курса он бросил физико-математический факультет и решил стать художником. Шокированные родители пытались отговорить сына и отвели его к «настоящей» художнице на откровенную беседу о карьерных перспективах, заработке и жизни. В доме незнакомой женщины, которая достаточно хорошо рисовала цветы акварелью, чтобы о ней написала местная газета, непрошеные гости хотели поговорить о том, хватает ли ей денег для жизни, как она планирует обеспечить себе старость, насколько востребованы ее работы и получает ли она то признание, о котором мечтает. Было очень неловко. Однако на решение Наумана это не повлияло: он поступил на отделение скульптуры в Калифорнийский университет в Дейвисе.

Интуитивное решение Наумана оказалось верным: сегодня он одна из ключевых фигур американского искусства. Впрочем, живет и работает Брюс вдали от крупных городов и современной культуры — на уединенном ранчо в Нью-Мехико, где можно разводить лошадей, редко давать интервью и продолжать использовать любые художественные средства, упорно лишая произведения авторского почерка. В конечном счете наше восприятие творчества Наумана, похоже, оказывается таким же фрагментарным и неполным, как у зрителя многочасовых видео его мастерской, снятых в 1960-х.

Выставка «Брюс Науман» открыта в Stedelijk Museum Amsterdam до 24 октября.