Прыжок к свободе

За годы существования Берлинской стены восточные немцы пытались пересечь ее тысячи раз. Как правило, попытки заканчивались трагически: несколько сотен человек были застрелены, тысячи — арестованы. Но первый побег, совершенный буквально через два дня после начала строительства стены, оказался удачным — а благодаря вовремя сделанному кадру западноберлинского фотографа наутро о нем узнал весь мир.

Перебежчик

15 августа 1961 года 19-летний унтер-офицер из ГДР Ханс Конрад Шуман дежурил на перекрестке Руппинер-штрассе и Бернауэр-штрассе, где двумя днями ранее начали возводить Берлинскую стену (пока, впрочем, она представляла собой всего лишь заграждение из колючей проволоки меньше метра в высоту). Дождавшись момента, когда остальные солдаты ненадолго отлучились, Шуман незаметно примял проволочное заграждение ногой, делая вид, что проверяет его на прочность. Толпившиеся по другую сторону западные немцы правильно оценили его действия и замахали: прыгай к нам!

С западной стороны подъехала полицейская машина и остановилась в десяти метрах от стены с открытой наготове дверью. Шуман еще несколько минут колебался, нервно курил — но потом все-таки решился, отшвырнул сигарету и, на ходу срывая с себя ремень автомата, перепрыгнул через заграждение. Приземлившись на западной стороне, он добежал до автомобиля, который тут же его увез. Само происшествие заняло шесть секунд.

Само происшествие заняло шесть секунд.

Гнев и возмущение

Фотограф Петер Ляйбинг был ровесником Шумана — ему тоже было девятнадцать лет. Тринадцать из них он снимал: еще в шестилетнем возрасте Петер освоил профессиональную камеру, принесенную с фронта отцом, а к совершеннолетию у него скопилось такое портфолио, что его с распростертыми объятиями приняли в штат агентства «Контипресс».

Ляйбинг примчался в Берлин из западного Гамбурга, как только узнал о начале строительства стены: он не мог пропустить событие такого масштаба. «Первым делом я поехал к Бранденбургским воротам, — вспоминал он позже. — Там я увидел такую картину: гэдээровские солдаты с автоматами стояли вдоль растянутой на земле колючей проволоки. За их спинами собрался народ, толпа гудела, но приближаться к проволочной черте никто не рисковал. Напротив них, по другую сторону проволоки, собрались жители Западного Берлина. Они громко выражали свой гнев и возмущение.

Ситуация была в целом под контролем — лица солдат Народной армии сохраняли спокойное выражение, а с нашей стороны было достаточно полицейских. Я щелкнул несколько снимков, но особо делать здесь было нечего. Я заговорил с одним из полицейских, попытался выяснить у него, что к чему. Он обронил, что на Бернауэр-штрассе будет интереснее. И я пошел туда — до самого угла, где Бернауэр персекается с Руппинер».

Везение, терпение и скачки

В те дни с западной стороны стены дежурили многие коллеги Ляйбинга — все редакции требовали снимков с места событий. Однако часы шли, а ничего нового не происходило, и фотокоры потеряли бдительность — но не Петер Ляйбинг.

Его внимание сразу привлек солдат, который стоял очень близко к заграждению и курил одну сигарету за другой. Было заметно, что он очень нервничает. Фотограф установил камеру и навел резкость на проволоку — а потом полтора часа стоял напротив солдата и наблюдал за ним, боясь моргнуть.

Фото получилось таким удачным, что конспирологи до сих пор считают его постановкой, пропагандистской фальшивкой. Первый их аргумент — как вышло, что профессиональный фотограф появился в нужное время в нужном месте? — довольно наивен. Второй более убедителен: фотография Ляйбинга слишком идеальна. Даже очень опытному фотографу сложно сделать такой снимок с первого дубля, а с фототехникой тех времен для удачного кадра в движении нужно было рассчитать момент с точностью до доли секунды.

Но объясняется все довольно просто: в Гамбурге Ляйбинг специализировался на съемках скачек. Он целые недели проводил на ипподроме с фотоаппаратом, доводя до автоматизма умение снимать лошадей в прыжке над барьером: «Для этого нужно делать фото в тот момент, когда лошадь оторвется от земли, но до того, как она пересечет барьер». Так что это была сила привычки, сработавшая, когда понадобилось запечатлеть солдата в прыжке над проволочным ограждением. Стоящий рядом коллега тоже попытался снять историческое фото, но получилось жалкое подобие: и момент неправильно пойман, и фигура смазана.

У стоящего рядом коллеги получилось жалкое подобие.

Сделав кадр, Ляйбинг побежал в полицейское отделение, в направлении которого увезли перебежчика. Там фотограф обнаружил Шумана, уплетающего гороховый суп в окружении поздравлявших его полицейских. Ляйбинг сделал еще один снимок и уже собирался возвращаться с добычей в Гамбург, но коллега (тот самый, что не сумел сделать удачный кадр) уговорил Петера отвезти снимок в берлинскую штаб-квартиру медиамагната Акселя Шпрингера.

Там сразу оценили политический потенциал фотографии, и уже наутро она вышла на первой полосе главного издания шпрингеровской медиаимперии — газеты «Бильд». В тот же день о снимке, ставшем символом стремления восточных немцев к свободе, заговорил весь мир.

Эпилог

Жизнь Шумана сложилась трагически. Он очень переживал, что не может связаться с оставшейся в Восточной Германии семьей; к тому же ему постоянно казалось, что за ним следят агенты Штази и только ждут удобного момента, чтобы вернуть обратно в ГДР. Во многом Шуман винил в этом прославившую его фотографию Ляйбинга — именно она помешала ему затеряться в Западной Германии. Даже падение Берлинской стены не принесло облегчения: в 1998-м Шуман в глубокой депрессии повесился в саду собственного дома в Баварии. О его легендарном побеге сейчас напоминает скульптура Флориана и Михаэля Брауэров «Прыгун через стену», установленная неподалеку от места, где это произошло.

Что до Ляйбинга, то в 1961 году он получил за «Прыжок к свободе» специальную премию Overseas Press Club. Но на этом его слава закончилась: он вернулся в Гамбург и продолжил снимать для местных газет. Со своим героем Ляйбинг впоследствии несколько раз встречался на мероприятиях, посвященных падению Берлинской стены. Фотограф умер в 2008 году.