Затерянные в Гонконге: Индонезийская прислуга выживает в мегаполисе

«Гонконг, 2016 год. Самый холодный февраль за последние лет шестьдесят: за окном плюс семь. Люди, ежась, спешат в тепло. Я безуспешно пытаюсь закутаться: из-за высокой влажности холод пробирается под каждую подкладку и в каждый шов.

Сегодня — моя первая ночь в грязной квартире с четырьмя женщинами в гигантской многоэтажке на краю города. Дрожа в необогреваемой комнате размером с уборную, я перечитываю обоснование моего приезда: „Фотографическое исследование быта индонезийских домработниц в Гонконге, которые, оказавшись вдали от дома в исключительно женской субкультуре, развивают новую сексуальную идентичность“. Уже запутанно, однако добавлю: большинство этих женщин — мусульманки».

— Средняя зарплата в Индонезии — 280 евро. Согласно данным Индонезийского статистического бюро, более 10% населения живут за чертой бедности, то есть на 24 евро в месяц. Нехватка адекватно оплачиваемых рабочих мест — основная причина, заставляющая жителей Индонезии искать себя в Гонконге.

Индонезийские домработницы в Гонконге живут исключительно в окружении женщин — и их будни можно сравнить с буднями невидимок. Приезжая сюда за заработком, они оставляют на родине родителей, детей и мужей. Годами индонезийки ютятся по несколько человек в каморках, которые им предоставляют работодатели, — часто без приличного места для сна и какой-либо приватности. Их ежемесячный доход составляет около 525 евро (4 300 гонконгских долларов) — меньше половины минимальной заработной платы в этом регионе. Половину этой суммы, а то и больше, женщины отсылают родственникам.

Эксплуатация, дискриминация, анонимность и беззащитность — то, чем женщины платят за возможность кормить живущие вдалеке семьи. Ситуация усугубляется драконовскими условиями агентств по трудоустройству, к помощи которых женщины вынуждены прибегать, чтобы найти работу в Гонконге: плата за их услуги в среднем составляет треть годового дохода индонезийки. Однако агентство не может гарантировать женщинам сохранность рабочего места: китайские хозяева имеют право разорвать с ними контракт с уведомлением за месяц до увольнения.

По статистике, индонезийские девушки и женщины на 70% больше рискуют оказаться в ситуации принудительного труда в Гонконге, чем филиппинки. Филиппинки, работающие прислугой здесь еще с 1970-х, имеют хорошее образование и говорят по-английски, определенную поддержку им оказывает церковь, но главное — они знают свои права и умеют их отстаивать. Если хозяева вместо законного 24-часового выходного дают индонезийским домработницам только 12 часов или начинают плохо с ними обращаться, те просто не знают, как себя вести.

Свободное время прислуги ограничивается воскресеньем и отпуском длиной в две недели, который позволяется брать раз в два года. Остальное время индонезийки живут там же, где и работают, поэтому многие предпочитают и вовсе не снимать отдельное жилье — все равно они смогут бывать там только в выходной. Сэнди и Рэйво — девушки, с которыми я подружилась, — все же имели отдельную комнату, правда без окон и размером с матрас. В течение недели мне разрешили там разместиться.

Свободное время прислуги — воскресенье и двухнедельный отпуск раз в два года.

Арендная плата в Гонконге — одна из самых высоких в мире, так что большинство индонезиек выходной проводят ночуя на улице. Раз в неделю лужайки, скверы, туннели и пешеходные мосты заполняют женщины и девушки, располагающиеся маленькими группками во временных жилищах из картонных коробок и зонтиков на покрывалах для пикников. Именно так во время своего первого визита в Гонконг в 2013 году я и узнала об этой необычной социальной группе — буквально наткнувшись на индонезиек в ближайшем парке.

Всего раз в неделю им выпадает возможность удовлетворить и свои эмоциональные потребности. Вдали от дома, в шестидневной изоляции от знакомых и друзей, женщины ищут интимности и эмоциональной безопасности. Каждое воскресенье они воссоздают атмосферу родины, собирая по кусочкам то, что для них означает «дом»: готовят традиционную еду, слушают музыку и поют в караоке. В отсутствие мужей и детей они придумывают и специфические ролевые игры. Некоторые индонезийки переодеваются в «томбоев» (от английского tomboy — «девочка-сорванец», «пацанка»). Другие облачают в пышные наряды ростовых кукол, призванных компенсировать отсутствие собственных детей. Ролевые игры помогают женщинам воссоздавать знакомые социальные условия. В чуждом островитянкам Гонконге возникает особенное пространство «для своих» — место, где индонезийские женщины могут экспериментировать, исследовать разные стороны собственной сексуальности, тестировать ее границы.

Изначально, получив положительный ответ на запрос о стипендии, я планировала работать над проектом три месяца. Но из-за того, что виделись с моими новыми подругами мы только в воскресенье, съемки продвигались очень медленно — и я вынуждена была остаться там еще на месяц.

Сначала я была очень взволнована, потому что обычно снимаю то, в чем хорошо разбираюсь, а с индонезийскими домработницами общего у нас мало. Мне было очень страшно — признаюсь, первый месяц дался тяжело. Я понимала, что у меня нет права рассказывать «их историю» — я вообще понятия не имела, что творилось в их душе! Особенно я нервничала, когда девушки начинали флиртовать.

20-40% гонконгских домработниц имеют опыт лесбийских отношений — эта цифра значительно выше показателей любых других социальных групп как в Гонконге, так и вне его. Сообщество индонезийской лесбийской прислуги имеет свою специфику: большинство пар, следуя сознательно сильно преувеличенным гендерным ролям, регулярно ими меняются; гибкой становится и их сексуальная ориентация. Более близкое знакомство с жизнью открытых лесбийских пар позволяет сделать вывод, что отношения во многих из них гораздо больше напоминают дружбу. Кто из девушек на самом деле лесбиянка и сделала такой выбор сознательно, а кто просто решил примерить на себя лесбийский стиль жизни, часто неясно. Какое число пар снимает комнату в отеле, чтобы заняться сексом, а в скольких парах женщина просто пытается установить близкий телесный контакт с подругой во время тусовки в караоке-баре, — еще один большой вопрос.

20-40% гонконгских домработниц имеют опыт лесбийских отношений.

Из-за того что в неделю у девушек лишь один свободный день, когда они могут свободно перемещаться вне стен квартиры своих хозяев, социальное и культурное пространство, созданное ими «для себя», постепенно перемещается из реального мира в виртуальный — фейсбучный. А там игры во множественные «личности» не знают границ.

Важное место в жизни индонезийской прислуги в Гонконге играет фотография. Причем в этом сообществе снимки имеют две особенности: чрезвычайную значимость и очень короткий срок жизни. Фотографиями делятся, их пересматривают и комментируют — в основном по понедельникам. По мере приближения уик-энда их ценность снижается, пока к воскресенью они все не превращаются в безнадежный анахронизм. Новые луки, прически и одежда требуют новых снепшотов. Тренд этого сезона — милитари-лук в сочетании с хиджабом.

Тренд этого сезона — милитари в сочетании с хиджабом.

На выходных фотографии появляются на страничках каждый час. Их задача — убедить как самих девушек, так и их знакомых в Гонконге и Индонезии в том, насколько бурлит жизнь на новом месте. Фотография — доказательство, средство коммуникации, результат рефлексии и исследования своего «я». Часто по воскресеньям девушки организуют профессиональные съемки, инсценируя свадьбы (в них играют даже те, кто ни с кем не встречается) или позируя в разных образах.

Я заметила, что часто индонезийкам важнее сфотографироваться со мной, чем реально провести время в моей компании. Однако, разрешая им сняться рядом, я обязательно снимала их в ответ. Во время жизни в Гонконге моя страница в фейсбуке стойко пополнялась кадрами, где я обнимаюсь с незнакомыми девушками с лицом, которое часто потом было сложно узнать из-за магических приложений, заставляющих мои морщинки исчезнуть, а кожу — стать на несколько тонов светлее. Обычно за один воскресный вечер я получала запросы от минимум 50 новых друзей. Сейчас их около 700, и что-то подсказывает мне, что я вряд ли успела познакомиться с таким безумным количеством людей в реале.

Однажды мне разрешили сопровождать индонезийскую пару на романтическую фотосессию, устроенную на пляже. Как только мы прибыли на место съемки, я поняла, по какому поводу все волнение и возбуждение: у девушек план, в который они решили не посвящать меня заранее. Оказывается, приглашенный фотограф — я сама. Не буду комментировать сеттинг, позы и задник; скажу только, что все происходило в полдень, солнце — в зените, фон — полный неадекват, позы — явный перебор. И в довесок контровый свет. Помню, как металась между объективами 28 и 50 миллиметров, тщетно пытаясь оправдать ожидания девушек и одновременно делая кадры, которые позже смогу использовать в собственном проекте. Обе стороны предсказуемо остались недовольны.

Один конкурс красоты, еще один и еще один, посиделки в парке, караоке, конкурс красоты, караоке, сон, клуб, все сначала. Казалось, что все их выходные плотно состоят из одних соревнований. Я задавалась вопросом: «Опять? Почему мы не можем пойти в какое-то новое место?» Но индонезийки, по сути, не живут в Гонконге. «Есть итальянскую еду? Никогда в жизни! Только индонезийскую!» То же самое — с музыкой и нарядами.

Работа над проектом заставила меня восхититься уровнем адаптации индонезиек к абсолютно новой для них жизни в мегаполисе. Им нужно столь мало, но и это малое они смогли прекрасно заставить работать на себя. Крохотная, темная и душная комнатка моих подруг, где я едва могла открыть чемодан, годами служила местом ночлега не только им, но и двум черепахам и хомяку. Девушки демонстрировали удивительную щедрость и были готовы поделиться всем, что у них есть.

Для меня проект — не исключительно о систематически плохом обращении с домработницами-иммигрантками, или о лесбийской идентичности, или о расизме. Я вижу в нем гораздо больше слоев. И я уверена, что пока затронула далеко не все.