Мыкола Ридный: «Художник, который просто отвечает на сложные вопросы, — плохой художник»

Серии «Вооружены и опасны» появлялись не сразу, приходилось долго ждать продолжения; не было понятно, сколько их будет, кто будет автором. Все это испытывает зрителя на прочность — испытывает и в то же время подпитывает его интерес. Это не ново для рынка кино и телевидения, но ново для художественного поля. Чего ты добиваешься от своего зрителя?

Мне интересен фактор времени в искусстве. Я рассматриваю искусство не как развлечение, а как определенную мыслительную деятельность, интеллектуальные усилия, которые зритель должен сделать, посещая выставку. Очень часто зритель забывает об интеллектуальной составляющей, в первую очередь потому, что тратит на выставку и работу очень мало времени. Фильм обладает временной протяженностью — если не посмотреть его от начала до конца, то можно ничего не понять.

Я посещал видео- и киновыставки в разных странах и получал огромное удовольствие. Кураторы таких проектов рассчитывают на то, что зритель должен вернуться. Не обязательно посмотреть все за один раз, необходимо прийти и посвятить некоторым работам достаточно времени.

Готов ли современный украинский зритель к подобным экспериментам?

Это вызов и для зрителя, и для художника одновременно. С одним вызовом, как мы видим, зритель уже справился: он начал обращать внимание на современное искусство и не считать это каким-то странным явлением. Оно стало частью модного культурного досуга.

То, как зритель к нему относится, — это уже новый вызов. Сегодня у многих потребительское отношение к искусству, для них это развлечение.

Есть и вызов по отношению к аудитории кино, которая привыкла к определенным стандартам.

Насколько тебе важно входить в эти круги? Ведь мир кино — отдельная вселенная со своими правилами.

Так ведь очень интересно: насколько этот круг может расшириться и изменить формат? Потому что, действительно, просмотр фильма в кинотеатре — это другой опыт. И мне интереснее смотреть свои последние работы на большом экране.

Кроме того, обычно у автора, если это показ в рамках фестиваля, есть возможность высказаться после показа фильма, ему могут задать вопросы. На выставке нет этой эксклюзивности, но есть демократичность. Фильм крутится постоянно, и поэтому можно в спокойном режиме и в удобное время уделить ему внимание. Можно даже посмотреть несколько раз.

Тема интернет-культуры у всех проявляется по-разному. Сергей Лозница построил сценарий своего фильма исключительно на найденных в Сети видео. У тебя это выражено и в картинке, с которой ты работаешь.

Мне интересен феномен YouTube, самой популярной на сегодняшний момент блогерской платформы. Количество пользователей этой сети превышает количество людей, у которых дома стоит телевизор. Конечно, в Украине ситуация обстоит иначе, но всемирная статистика именно такая.

YouTube задает новый формат в отношении документальности: документальное кино уже не может быть таким, каким оно было до развития этого медиаканала. Документалисты сегодня должны учитывать, что уникальные свидетельства делаются людьми случайно, без цели создать произведение искусства и без конкретного месседжа. Это важно, потому что мы, как известно, живем в эпоху постправды, когда не различить, где правдивая ситуация, а где реальность сконструирована.

Документальное кино уже не может быть таким, каким оно было до YouTube.

С другой стороны, видео тоже становится индустрией, появляется все больше видеоблогеров, которые зарабатывают на своих каналах большие деньги.

Визуальное искусство, которое работает с темами постправды, социальных сетей и новой документальности, стало будто честнее, чем журналистика или документальное кино, которые используют материалы для «своей правды». Когда журналист легко может превратиться в пропагандиста, художник создает мир, который сразу маркирует как вымышленный.

Искусство всегда заходит на другие территории и дисциплины, за счет этого обогащается и выдает нечто новое. Визуальное искусство не замыкается на себе и всегда взаимодействует с другими традициями.

В отношении YouTube важен визуальный аспект коллажности, который мне интересен для работы с монтажом. Эта платформа построена за счет контента, предложенного нам алгоритмом. В какой-то степени это похоже на переключение каналов в телевизоре, просто спектр каналов в телевизоре значительно меньше. И это абсолютно иной опыт проведения досуга многих людей, которые предпочитают провести вечер в видеоблоге, а не за просмотром полнометражного фильма.

Я бы не сказала, что YouTube предлагает более широкий спектр, — часто это специально подобранные видео, созданные на основе уже предыдущих запросов. Это никогда не бывает радикальным, в отличие от телевидения, где ты не можешь точно спрогнозировать, что тебе покажет тот или иной канал в какой-то случайный момент.

В телевизоре ты ограничен количеством каналов. Конечно, это известный факт, что за счет похожего контента в интернете и алгоритмов поисковика мы находимся в мыльном пузыре информации. Все равно это несвобода.

Но, говоря о коллаже, я хотел обратить внимание на другой аспект. Когда мы смотрим «традиционный фильм», он нам предлагает линейную историю, которая развивается последовательно и логично. Но такой путь повествования — это упрощение реальности. Например, стоит задача сделать фильм о какой-то конкретной улице. Традиционный документалист выберет героя, какого-нибудь работника магазина, и сделает фильм о его буднях на работе. Я бы сделал что-то совсем другое. Допустим, выбрал время, например полдень, и снял сто ситуаций, которые происходят в это время в разные дни. Такой подход говорит о жизни гораздо больше.

Выставка в «Лабиринте» была похожа на тюремную камеру. Складывается впечатление, что ты хотел подчеркнуть консервативный поворот в Украине. Как повлияло на твою практику изменение ситуации в украинском обществе?

Одна из серий «Вооружены и опасны» начинается с текста сна о том, что правые партии установили авторитарные режимы и захватили власть по всей Европе. И Украина, страна на задворках Европы, конечно, не стала исключением. Все свободолюбивые инициативы ушли в подполье. В фильме это сон, но политические тенденции в реальности довольно тревожные.

В том, что происходит сегодня, я не вижу ничего хорошего. Но все-таки реакционный консервативный поворот во многих странах происходит по-разному. Если в Венгрии произошла полная победа реакционных сил, то в Польше традиции движения «Солидарность» пока еще довольно сильны. В секторе современной культуры работают преимущественно люди левых или либеральных взглядов, которые будут биться с правыми до конца.

В том, что происходит сегодня, я не вижу ничего хорошего.

В Украине все более шатко, у нас есть большая угроза подавления свобод под предлогом внешней агрессии. На это сегодня списывают любой запрет: например, наряду с сетью ВКонтакте запрещен ресурс «Кинопоиск». С другой стороны, у нас современное искусство никогда за 25 лет не существовало за счет государства, это всегда были частные институции, фонды и художественная самоорганизация. Визуальное искусство приучилось быть независимым от государства, и это важный навык на плохие времена.

Социально-критическое искусство часто обвиняют в недостатке визуальности или прямолинейности. Ты, наоборот, часто работаешь с современной визуальной культурой. Какое место в твоей практике занимает образ? Что ты вкладываешь в это понятие, какие задачи перед ним ставишь?

Безусловно, это важное место. Я считаю, что искусство в модернистском понимании объекта, обладающего некой аурой, неповторимостью формы, — это парадигма прошлого. Понятно, что история искусств — вещь цикличная, но сейчас точно не время «стилей».

В украинском искусстве есть еще специфика консервативного художественного образования, которое до сих пор влияет на многих художников. Но для меня искусство — это высказывание, чаще всего комплексное, не ограниченное одним медиа. Эффект действия такой работы может быть сходным с наукой или другой сферой деятельности, где имеет место экспериментаторство.

Например, в последнее время мне интересно кино как форма. Выставочное кино или кино, которое делают художники, проникает на украинские кинофестивали только сейчас. В мировом масштабе это уже знакомая практика, ставшая особенно активной в последнее десятилетие.

Некоторые художники 1980—1990-х также были связаны с киноиндустрией, кто-то занимался диафильмами. Но об этом редко говорят: в тех работах мало творчества, и скорее подобные решения были связаны с экономическими причинами.

Художников, которые снимали кино в 1990-е, — единицы. Мне нравятся «Молочные сосиски» Василия Цаголова, или «Juggernaut» Кирилла Проценко, но, к сожалению, эти авторы не превратили кино в свою последовательную практику.

Недавно ты переехал из родного Харькова в Киев. В чем различие и особенности их городской художественной среды?

Этот вопрос напрямую связан с тем, почему я переехал. Разница в интенсивности этой среды. Я в какой-то момент ощутил, что в Киеве больше людей, которые мне ближе идеологически и с которыми мне интересно что-то делать вместе.

В Харькове тоже есть такие люди, но их мало. Важно помнить, что там какое-то время назад произошел раскол художественной среды. Довольно распространенная история: удобные художники, которые хотят всем нравиться, и неудобные, которые часто говорят неприятные, но правдивые вещи.

В Киеве похожие процессы, но людей здесь больше. И это критический момент: пять человек или пятьдесят — существенная разница.

Твое присутствие в Киеве помогает реализовывать проекты, создавать выставки? Или сегодня присутствие в столице уже не играет такой роли, как раньше?

Конечно, это удобнее. Больше прямых международных рейсов и все такое. Но я не упускаю из вида Харьков, и есть проекты, которые я хотел бы там развивать и реализовывать дальше. Эти работы непосредственно связаны с местом — с городом, с людьми, которые там живут. Например, есть один совместный проект с Даней Ревковским, исследование района завода имени Шевченко.

Если говорить о том, какой город в Украине мне интересен после Киева, естественно, это будет Харьков. Но то, что я сейчас живу в Киеве, непосредственно влияет на мои работы. Например, сериал «Вооружены и опасны» объединяет авторов из разных городов, но большая часть живет в Киеве. Этот проект можно назвать первой масштабной работой, которая имеет сильную связь с киевским контекстом.

Мне кажется, политический нерв сегодня проходит в Киеве. Ситуация с Донбассом не лучшим образом повлияла на Харьков, куда приезжало много молодых людей с Юго-Востока, чтобы поступать в местные вузы. Город был на дороге, а оказался в углу.

Мне кажется, политический нерв сегодня проходит в Киеве.

У тебя был коллектив SOSка, который давно уже не существует. Для твоего поколения художников на начальном этапе была важна форма коллектива, вы создавали общие работы, совместно развивали среду. Но потом эта коллективность пропала. Как ты думаешь, почему?

Это не совсем так. Например, был Коллектив Конкретных Дат. И хотя он распался, они также наработали массив, который дал толчок каждому из участников коллектива, чтобы работать индивидуально. Еще есть молодая группа СТО. Ряд художников работает в дуэтах.

Я не вижу сильного разрыва между теми, кто начал работать в 2000-е и в 2010-е. Опыт разный, но возраст смежный и похожее ощущение времени. А вот с художниками 1990-х разрыв, конечно, очень существенный.

Авторы, которые активно работали в 1980—1990-е, относятся к позднесоветскому периоду. А ваше поколение — одно из первых в новой истории современного украинского искусства.

Можно говорить о революционно-политическом и социальном контексте нулевых. Но еще очень важен уровень развития художественных институций в Украине. Мы начинали работать, когда их фактически не было, а то, что было, нельзя назвать институциями. Но и сейчас этот термин слишком амбициозен для украинских организаций. Большая часть из них — просто площадки, а не институции.

Когда мы начинали работать, то понимали, что никому не нужны и должны быть сами себе институцией. А попытки некоторых площадок «сгладить» наши высказывания только ускорили процесс создания собственной галереи-лаборатории.

Еще одна характерная черта вашего поколения — это работа с темой памяти, в разном понимании этого слова.

Интерес к теме памяти, на мой взгляд, связан с определенной общественной амнезией, с тем, что общество склонно забывать свое прошлое, но в то же время очень легко воспроизводит конструкты, которые ему навязывают политические режимы. Мы начали работать, когда были живы старые советские мифы, сейчас началась новая политика памяти — декоммунизация и другие инициативы, входящие в повестку Института национальной памяти. Естественно, в такой ситуации возникает желание разобраться в этом вопросе.

Поэтому одни художники обращаются к изучению публичных архивов, другие работают с темой на уровне архивов личных или семейных. Например, я давно имел интерес к истории своего прадеда, но только недавно добрался до изучения его биографии. Я провел целое расследование, ездил по местам, связанным с его анархистской деятельностью; это отразилось в моем фильме «Серые кони».

В первую очередь интересны явления, выпадающие из общепринятого нарратива истории или истории искусств. В СССР нонконформисты были исключены из официальной художественной жизни, а сегодня идет дискуссия о том, останется ли соцреализм в художественных музеях. Получается, что теперь он станет исключенным. Этой темой занимались упомянутые ККД, инициатива Методфонд и сообщество ДеНеДе.

Каким, на твой взгляд, должно быть искусство во время войны? Должен ли художник брать на себя функции общественного или политического деятеля?

Мне кажется, что когда в политическом аспекте все становится черно-белым и деление на хорошее и плохое упрощено, искусство должно добавлять сложности. Потому что нельзя на сложные вопросы отвечать просто. Пропаганда очень четко находит ответы на вопросы. Но если художник подбирает легкие ответы, значит, он плохой художник.

Выставка-сериал «Вооружены и опасны» — кураторский проект Мыколы Ридного, в котором участвуют украинские художники и режиссеры: Элиас Парвулеско, Станислав Битюцкий, Алексей Радинский, Сашко Протяг, Оксана Казьмина, Алина Клейтман, Пётр Армяновский, Даниил Ревковський, Анна Щербина, Валентина Петрова, Филипп Сотниченко и группа Fantastic Little Splash. На открытии состоится музыкальный перформанс Sound of Music и выступление группы Оля! Домой!