Якоб Ауэ Соболь и его мир без полутонов

На ярмарке фотографии Unseen — ряды стендов с фотокнигами. Среди них я встречаю Якоба Ауэ Соболя (надеюсь, что правильно произношу это датское имя). Невысокий крепкий парень подписывает книги, пока его столь же крепкая супруга одной рукой укачивает младенца, а другой проводит платеж на макбуке. Двое ассистентов приветливо улыбаются толпе, обступившей столик: альбомы Якоба, хоть и стоят дороже соседей по ярмарке, расходятся как горячие пирожки.

Снимкам Соболя отведены целых две стены галереи Ваутер ван Лееувен в основной части ярмарки. Они разительно отличаются от всего остального, представленного здесь. Как этот датчанин умудрился завоевать так много сердец и не только оказаться единственным фотографом Magnum на ярмарке, но и получить здесь собственный стол для книг?

Чтобы понять это, нужен контекст. Ежегодная ярмарка фотографии на бывшей газоперерабатывающей фабрике в Западном парке Амстердама проходит уже в седьмой раз. Это масштабное и зрелищное явление: десятки галерей пытаются показать то, что одновременно «свежо» и не стыдно повесить в гостиной. Здесь все должно быть зрелищно, но быстро надоедать, чтобы на следующий год люди пришли за новыми снимками, — так свежий айфон через год непременно начинает ломаться или тормозить. То, что висит на этих стенах сегодня, завтра может стоить миллион — или (что вероятнее) оказаться на помойке, потому что это больше не красиво, не модно или не интересно.

Те, кто ездят на ярмарку постоянно, могли наблюдать смену тенденций: сияющие лайтбоксы с загадочными пейзажами — вышивка на фотографиях — яркий кичливый фарс — искусственные натюрморты — привлекательные тела и соблазнительные сцены — нынешний формат сложносочиненной скрытой драмы, рисунка по фото, раскраски, доработки. Уже никто не говорит о том, чтобы показать реальность через снимок. Все здесь — домысел, вымысел, интерпретация, профанация, постправда или просто украшение. Девиз ярмарки этого года — фраза Давида ля Шапеля «Если хочешь реальности, прокатись в автобусе».

И весь этот искусственный, претенциозный, надуманный мир разбивается вдребезги от одного соприкосновения с чудовищно откровенной, сырой, грубой реальностью снимков Соболя. Они и есть тот самый автобус реальности, который отчаянно пытаются выбросить из поля зрения.

Соболь — и есть тот самый автобус реальности, об который разбивается мир постправды.

Фотографии Соболя пахнут потом, кожей, сексом, грязью, бедностью, отчаянием, любовью. Простой парень, рыбак, отец семейства показывает нам идентичных близнецов и целующихся стариков, кормящих матерей и жителей глубинки на другом конце земли. Его работы дают почувствовать: эти герои где-то далеко от «нас», за пределами «нашей» цивилизации, однако в них есть что-то родное, бьющее в самое сердце, общее для всех людей.

Фотография Якоба — чересчур контрастная, почти пережженная — создает другую реальность, которая одновременно так далеко и так близко. Мир, лишенный полутонов, выглядит отчуждающе. Этот прием не нов: так делал швед Андерс Петерсен, а тот научился у целой плеяды японцев во главе с Дайдо Мориямой. Однако из всех них Якоб Ауэ Соболь — самый чувствительный и чувственный, способный не просто наблюдать или иронизировать, но пробить до слез.

Фотография Якоба — чересчур контрастная, почти пережженная.

Соболь учился на кинематографиста, но решил, что наличие целой съемочной команды нарушает интимность и иррациональность процесса, мешает тонкой связи с героями. Фотография была для него самым привычным делом: он фотограф в третьем поколении. Его дед снимал своих дочерей и оставил после себя тысячи негативов.

Его отец трагически погиб в автокатастрофе, и эта травма помешала молодому Якобу смешаться с толпой. Он не понимал поверхностных молодежных развлечений и вечеринок, но в своем долгом трауре не прекращал искать связи с другими людьми и местами и находил ее с помощью фотографии. Одна из его лучших книг — WITH AND WITHOUT YOU — посвящена отцу. Другая навеяна влюбленностью в дочь гренландского охотника Сабину.

Фотографии Соболя не так случайны, как кажется. Он не просто наталкивается на этих персонажей — он терпеливо их разыскивает: однажды он написал мне, незнакомому тогда человеку, с просьбой помочь ему найти героев для фотосъемок в Магадане. Соболь проводит целое полевое исследование в поисках героев, которые выразят то, что он ищет, — любовь: жгучую, прекрасную, волшебную, соединяющую.

Соболь искал любовь долго и отчаянно. В итоге он нашел свою половинку — и перестал снимать: его последняя съемка была в Сибири, в 2017 году. «Иногда жизнь требует слишком сильного участия, тогда я перестаю быть сторонним наблюдателем и откладываю камеру в сторону», — поясняет он. В июне этого года у них с женой Сарой появилась дочь Кармен. Они из шумного Копенгагена переехали на отдаленный остров, где фотограф «по-настоящему чувствует себя живым». Якоб ловит рыбу и вместе с ассистентами занимается подготовкой новых книг.

На его пленках — около 400 тысяч снимков: большинство из них не опубликованы, а часть даже не отсмотрены. «Это настоящая золотая шахта, и раскопки займут еще какое-то время», — говорит Якоб. Поэтому можно ожидать появления новых книг-хитов и выставок-бомб. В то же время он пытается построить производственную лабораторию («фотофабрику», как у Уорхола) и творческую коммуну, которая жила бы на полной экологической автономии, обеспечивая себя рыбой и овощами. Как здесь можно разделить личную жизнь и искусство?

Возможно, их и не нужно разделять, и тогда все будет искренним, горящим и единственно верным — как у Соболя.