С дистопией в голове и утопией в сердце:
Интервью с дизайнерами «Киевской биеннале»
Cтудия графического дизайна в Амстердаме, основанная в 1997 году Марике Столк, Эрвином Бринкерсом и Дэнни ван ден Дунгеном. За 20 лет работы студия Experimental Jetset успела поработать с Городским музеем Амстердама, Центром Помпиду, Музеем американского искусства Уитни и другими арт-центрами. Работы студии были приобретены для коллекций нью-йоркского Музея современного искусства, Городского музея Амстердама, Чикагского института искусств и Музея современного искусства в Сан-Франциско.
20 октября в Киеве стартовал международный форум искусств «Киевский Интернационал — Киевская биеннале 2017». Главной целью мероприятия является поиск коллективного ответа на ключевые вопросы современности. По словам организаторов биеннале, заявленные в рамках проекта выставки и перформансы предлагают публике альтернативный взгляд на мировые проблемы — посредством искусства.
Как вы узнали о предстоящем форуме «Киевский Интернационал — Киевская биеннале 2017»?
В 2016 году у нас была персональная выставка «Provo Station: Models for a Provotarian City» в галерее современного искусства в Лейпциге. Одной из тех, кто был задействован в подготовке нашей экспозиции, стала киевский куратор Катя Мищенко. Она рассказала нам о биеннале 2015 года — «Киевская школа». Катя также показала каталог «Киевская книга», который мы посчитали чрезвычайно интересным и продуманным, — это полное введение в модернистское наследие Киева. Когда нам предложили поучаствовать в будущей биеннале, мы не смогли отказаться.
На чем вы фокусировались при создании айдентики биеннале?
Один из организаторов и программный директор «Киевской биеннале» Василий Черепанин сказал, что был поражен нашей инсталляцией, над которой мы работали для Музея дизайна в Цюрихе. Она называлась «Что левого в Интернационале». Инсталляция представляла собой стену, увешанную картонными часами, где отметки времени были заменены абстрактными символами, а буквы дублировали название инсталляции в постоянно меняющейся композиции.
В работе над айдентикой для биеннале в Киеве мы решили вернуться к этим часам. Мы заново создали эмблему, напоминающую часы, — циферблат как бы «произносит» заклинание «И-н-т-е-р-н-а-ц-и-о-н-а-л» в нескольких вращающихся положениях. Логотип попадет на все печатные материалы биеннале, а значит, его увидит весь Киев. Эмблема похожа на печать или штамп. Мы считаем ее лаконичным и минимальным вмешательством в визуальный язык мероприятия. Тем не менее в следующем году — на втором этапе биеннале — мы будем вовлечены уже больше.
Какой бэкграунд вдохновил вас на создание визуальной концепции?
Часы и интернационализм кажутся неразрывно связанными: циферблаты с десятичными долями, проект художника Татлина, — памятник Третьему Интернационалу. По сути, памятник должен был стать гигантскими часами, а архитектурные элементы — вращаться с разной скоростью. Нам кажется, что между движением часового механизма и культурным движением в обществе — прямая связь, корреляция. Часы — Интернационал.
По вашим работам видно, что на вас повлияла модернистская эстетика. Чем это направление вам близко?
Модернизм для нас больше чем стиль: это ментальность, способ мыслить, отношение, язык или даже целое множество языков. Модернизм — это водоворот противостоящих голосов: от Де Стейла до футуризма, от Баухауса до сюрреализма, от конструктивизма до дадаизма. Модернизм несет нас вперед по линии истории: от момента изобретения печатного станка до сегодняшнего дня. Модернизм привлекателен еще и идеей о том, что мы сформированы нашей материальной средой и даже сами можем ее создавать. Это утверждение, что мы живем в среде, созданной людьми, и, следовательно, изменить ее может тоже только человек. Все, что создано человеком, может быть им же и деконструировано.
Айдентика, которую мы разработали для Музея Уитни, хорошо иллюстрирует наши слова. В ее основе лежит зигзагообразная W — мы называем ее «реагирующая W». Она как нельзя лучше «реагировала» на пропорции печатного поля и подчеркивала материальный размер печатного объекта. Мы даем людям понять, что они видят печатный лист бумаги, его фрагмент. Такой подход является конструктивизмом и деконструктивизмом одновременно: мы и показываем изображение, и даем понять, что это всего лишь печатный лист бумаги.
Сегодня динамика разрушения — большая проблема для Европы: Брекзит, референдум в Каталонии, схожие настроения в Шотландии, аннексия Крыма. Готов ли дизайн отвечать на такие вызовы и меняться под их воздействием?
Можно сказать, что понятие графического дизайна вышло из эпохи великих конфликтов и разрушений. То, что мы называем современным графическим дизайном, тянется от течений и школ начала прошлого века: Баухаус, Де Стейл, тот же конструктивизм. Это были группы художников и дизайнеров, которым удалось развить совершенно новые эстетические языки параллельно с гротескными войнами, великими революциями, серьезными катастрофами и глубоким кризисом. Современный дизайн, выросший из довольно трудных для общества периодов, можно считать тягой к мечтам о лучших временах.
Когда ситуация в Европе стабилизировалась, то и цели графического дизайна изменились: он стал устойчивым, «устаканившимся», объединенным и даже «умиротворенным». После Второй мировой амбиции дизайна совпали с послевоенной социал-демократией, а затем слились с англосаксонской идеологией неолиберализма. Логично, что дизайн перекликался с этими изменениями и соответствовал им. Искусство и культура могут следовать за самыми крупными экономическими событиями. Интересным дизайн делает его способность функционировать в разных обстоятельствах — даже при разной власти. Он может даже сотрудничать с ней и быть соучастником. Или, как говорят ситуационисты, жить в зрелище, но быть против него.
Вы повлияли на целое поколение молодых дизайнеров. А кто в свое время влиял на вас?
В 70-е годы мы были маленькими детьми, и нас окружали язык социал-демократии и модернистский структурализм таких дизайнеров, как Вим Кроувел, Джуриан Шрефер, Бен Босс и других. Действительность, вплоть до школьных учебников, была погружена в этот визуальный язык. Теперь мы принимаем его как наш родной.
В 80-е, будучи подростками, мы заинтересовались пост-панковским движением. Во времена первой пост-панк-волны — в 1977-м — мы были слишком молоды, чтобы сознательно в нее войти. Но нас интересовало все, что появилось сразу после панка. Движение модов, сайкобилли, новая волна, «2 Tone», хардкор-панк — все эти субкультуры сильно повлияли на нас.
В 90-е нам было уже по двадцать лет, и мы начали профессионально изучать дизайн в момент, когда по миру ударила гранж-волна. Даже наша студия называется Experimental Jetset — это созвучно с альбомом известной пост-панк-группы Sonic Youth не просто так. В новом тысячелетии нам перевалило за 30, у нас появилось наше первое рабочее студийное пространство, и Jetset наконец-то сложилась, получила свою форму.
На нас повлияли буквально все: и нидерландские позднемодернистские дизайнеры 70-х, и пост-панк-художники 80-х, и то, что мы были частью поколения Х, и ситуационисты, и арт-движение «Флуксус», и французское авангардное движение «Леттризм» — список можно продолжать бесконечно.
Откуда столько пост-панка?
Многие годы пост-панк остается нашим главным источником вдохновения. Мы чувствуем, что во многих работах мы все еще ссылаемся на него. Иногда это может быть неочевидно, но если вы всмотритесь в наши работы, то заметите музыкальное влияние. Даже эмблему, которую мы разработали для «Киевской биеннале», можно рассматривать как вращающуюся пластинку — 12-дюймовый диск на проигрывателе.
Что вы узнали об украинской действительности и как эти знания помогли вам в разработке айдентики?
Должны признать, что до знакомства с программным директором биеннале Василием Черепаниным и издателем каталогов «Киевская книга» и «Путеводитель Киевского Интернационала» Катей Мищенко мы знали о ситуации в Украине не так много: разве что о Майдане, но этого было недостаточно. Участие в подготовке «Киевской биеннале» для нас стало возможностью узнать об Украине больше и вникнуть в ее политическую реальность.
Может ли дизайн изменить мир?
Недавно мы прочли рецензию на книгу Майкла Робинса «Экипировка для жизни», которая оканчивалась словами: «Поэзия не спасет мир, но погибнет, пытаясь спасти». Аналогичным образом скажем, что графический дизайн может и не спасти мир, но он должен действовать так, как будто может. Так мы и работаем: с дистопией в голове и с утопией в сердце.