Что прячется за неизвестным: Игры с реальностью Рахи Райсни

Раха Райсня родилась в 1968-м в Тегеране, где застала иранскую революцию 1978—1979 годов. В детстве девочка даже ездила с отцом, который был фотографом-любителем, документировать протесты. Позже из-за ситуации в стране вместе с матерью Раха перебралась в США: сначала в Хьюстон, а после — в Чикаго, здесь она училась в художественном институте. В 1995 году Райсня переехала в Нью-Йорк, где живет и работает до сегодняшнего дня. Кино и аналоговой фотографией она увлеклась после своей работы в архиве Anthology Film Archive. Именно там, просматривая авангардное и авторское кино, Раха заинтересовалась киноязыком.

Слои реальности

Любой документальный кадр Раха Райсня может видоизменить до неузнаваемости, увеличивая его фрагменты, переснимая с проектора или монитора, экспериментируя со светом, тенью, масштабом, отражением. Художница использует одновременно цифровые и аналоговые способы трансформации изображения, часто прибегает к наложению. Таким образом то, что казалось реальным, становится абстрактной картинкой, теряя свое значение. А то, что выглядело как мистификация, обретает реальные черты. И так, шаг за шагом, Райсня создает уникальный образ, который увлекает зрителя своей тайной.

При этом за абстрактным стоят реальные истории, сюжеты из ее детства и жизни в Техасе, а иногда и случайные архивы, задокументировавшие чужую историю. Так, в серии «Фонтан» 2017 года Райсня использовала негативы, которые были найдены в коробке рядом с лабораторией Бруклинского колледжа.

То, что казалось реальным, становится абстрактной картинкой, теряя свое значение. А то, что выглядело как мистификация, обретает реальные черты.

Все реальные эпизоды из жизни в работах художницы накладываются слой за слоем и при нужном освещении просвечивают сквозь изображение. Часто в них можно увидеть вполне фигуративные элементы, вроде разрушенной мечети или старого дома. Обращение к подобной теме является символическим, ведь устойчивые конструкции — балки и крепления, да и сами стены зданий создают ощущение порядка, слаженности и стабильности. В мире, где творится беспорядок, постоянно возникают новые войны и революции, гибнут люди, такие образы вызывают чувство опоры и защищенности.

Игры с документальным изображением должны были стереть все связи с реальным миром, однако работы художницы не кажутся неестественными. Наоборот, подобные мистификации проявляют реальное — например, хаос в информационном мире, политике, социуме и жизни отдельного человека, ложь и манипуляции, способные влиять на решения людей. Во всем этом круговороте реальными становятся ощущения.

Внутри неизвестности

Описывая работы художницы, критик журнала ArtForum Зак Хатфилд обращает внимание на универсальность образов и сознательный уход от проблематизации персональной и национальной памяти. Райсня, на его взгляд, предлагает зрителю условия, в которых тот равен с другими. Она обращается к человеческой природе и переживаниям — опыту потерь и боли, трагедий и расставаний, любви и счастья, а также тоски, которой посвящен ее совместный с Панайотисом Мавридисом фильм, показанный на Венецианской биеннале в 2015 году. Так на своих выставках художница создает интимное объединяющее пространство, в котором возникает тревога, эмпатия и эстетический опыт.

К киноперформансам Райсни звуковое сопровождение пишут музыканты, что напоминает работу над озвучиванием немого кино. Однако, несмотря на схожесть приемов и эстетики с лентами 1920—1930-х годов, фильмы художницы отличаются своим ритмом, подходом к цвету, формой (например, Раха одновременно обращается к нескольким медиа и техникам, синтезируя жанр). Музыка играет роль и в рисунках, которые объединены в серию «Фуга». Фуга — музыкальная форма, основанная на развитии одной темы, но с помощью полифонии и многоголосия. Подобный прием близок художнице: она будто препарирует повторяющуюся тему, наслаивая одно на другое, и именно так проявляет невидимое.

Вышеупомянутый фильм «Тоска» с Венецианской биеннале также о невидимом. Снятый в одном из бедных районов на камеру мобильного телефона, которая была закреплена на теле Рахи, он показывает то, на что не всегда обращает внимание глаз. Кадры выстраивает именно тело художницы, ее случайные движения, меняющие фокус и сюжет. Похожая съемка у любого другого режиссера могла бы оказаться в «удаленных» из-за неэстетичности, неаккуратности и беспорядочности. Но интерес Райсни лежит именно в неартикулируемом или замалчиваемом, поэтому в ее работах обычно сложная структура и образы. Творчество художницы всегда о том, что прячется за модифицированным изображением, о том, что внутри пугающего неизвестного.

Интерес Райсни лежит именно в неартикулируемом или замалчиваемом.

Здесь и сейчас

«Здесь и сейчас произведения искусства — это его уникальное существование в том месте, в котором оно находится. На этой уникальности и ни на чем ином держалась история, в которую произведение было вовлечено. К ней относятся как изменения, которые с течением времени претерпевала его физическая структура, так и смена имущественных отношений, связанных с ним», — размышлял об искусстве и эстетическом философ Вальтер Беньямин в начале ХХ века. Подобное можно отнести и к работам Рахи, где также важно быть здесь и сейчас, ощущать опыт увиденного и услышанного, пребывать в одном пространстве с произведением, наблюдать, как оно меняется и как развивается драматургия внутри.

В своей «Краткой истории фотографии» Беньямин писал, что из-за технического прогресса, тиражируемости и репликации изображений они утрачивают ауру. Однако Раха Райсня снова приближает нас к пониманию и ощущению фотографии, художница создает то самое странное сплетение места и времени, где здесь и сейчас возникает ощущение сопричастности.

Раха Райсня снова приближает нас к пониманию и ощущению фотографии, художница создает то самое странное сплетение места и времени, где здесь и сейчас возникает ощущение сопричастности.

Все фото: Раха Райсня