Мне придется убить себя: Жизнь и смерть Франчески Вудман

«Я изобретала язык, чтоб люди могли видеть» — это последняя запись в дневнике Франчески Вудман, сделанная 19 января 1981 года.

В тот день она покончит с собой, выпрыгнув из окна дома на манхэттенском Нижнем Ист-Сайде. Факт самоубийства невозможно игнорировать: каждая статья о Вудман напоминает об этой трагедии. Самоубийство до сих пор является событием, сквозь оптику которого рассматривают ее творчество.

Вудман была сложным человеком, гением. Она оставила после себя 800 блистательных фотографий и 10 тысяч негативов. Наследие Вудман настолько целостно и богато, что порой трудно поверить, что эти работы создала тинейджер.

После смерти Вудман стала легендой: без ее работ сегодня невозможно представить историю мирового искусства. До трагического 19 января была короткая и полная художественных побед, находок и разочарований жизнь.

«Реальные вещи не пугают меня, пугают лишь те, что в моей голове».

Франческа родилась в Денвере, штат Колорадо, в семье художников Джорджа и Бетти Вудман. В Денвере начала заниматься фотографией, там же окончила школу.

Вудманы каждое лето проводили в Италии. Классическое искусство было знакомо Франческе с детства. «Она, как никто другой, знала всех художников XVI века», — вспоминал один из ее итальянских друзей. Образование Вудман получила в престижной Школе искусств Род-Айленд. Она попала в колледж уже готовой художницей — со своей системой знаков, своим мировоззрением, своей, только ей присущей техникой фотографии. Один год учебы в Школе искусств она по обмену провела во Флоренции. Это был год творческого скачка. Франческа стала завсегдатаем флорентийского книжного магазина и галереи Libreria Maldoror, где прошла ее первая выставка.

Там же она познакомилась с классикой символизма и сюрреализма в литературе. Вудман была на удивление начитанной и знающей художницей для эпохи, отрицающей интеллектуализм.

В Италии она научилась мыслить визуальными категориями. Ее художественный язык состоит из аллегорий, сравнений, сопоставлений ежедневного с историческим и мифологическим. Лучше всего это видно в итальянских записках Вудман: «По пути из Венеции я навестила E. B. (подруга Вудман. — Прим. ред.). Когда она стоит, ноги ее имеют те же линии, что и византийские окна Венеции. Они (друзья. — Прим. ред.) пригласили меня на хорошую выставку старинной фотографии. Лучшие вещи там, обнаженные с утками. Я действительно часто думаю о Леде и лебеде».

Сегодня в это трудно поверить, но Вудман была совершенно неизвестна при жизни. Ей завидовали в колледже, как завидуют настоящим талантам, но славы или даже минимального успеха она так и не увидела. Умирала Франческа совершенно уверенная в своей незначительности. Отец художницы до сих пор утверждает, что отказ в получении гранта был катализатором самоубийства.

Первая серьезная выставка Вудман состоялась в Колледже Уэллсли в 1986 году — после того как фотографии открыла Энн Габхарт, директор Художественного музея Уэллсли. Первая ретроспектива Франчески Вудман прошла в Музее современного искусства Сан-Франциско в 2011 году и затем отправилась в Гуггенхайм в 2012-м.

«Я плаваю в плазме. Мне нужен учитель или любовник».

Каждая фотография Вудман — небольшой перформанс; ритуал, в котором она появляется, чтоб исчезнуть и остаться навсегда. Вудман — художница парадоксов. Маски, зеркала, потрескавшиеся стены — она рисует замерший во времени театр. «Меня интересует, как люди относятся к пространству», — говорит она, изучая соразмерность человека и отведенного ему жизненного пространства.

Иногда это комната, как на фотографии, сделанной в 1977-м в Италии. На снимке простой интерьер. Стул. На стене круглая шляпа. Старомодная кровать в левой части работы. Женское тело, покидая комнату, оставляет скользящую тень на стене. Тело движется навстречу свету. Свет и движение — главные составляющие снимка. Кто на фотографии — модель или сама Вудман? О чем это фото? Чей интерьер? Вопросы останутся без ответа.

«Никому из нас не вернуться к тому дотеоретическому простодушию, когда искусство не нуждалось в оправдании, когда у произведения не спрашивали, что оно говорит, ибо знали (или думали, будто знают), что оно делает» — эти слова Сьюзен Зонтаг из знаменитого эссе «Против интерпретации» должны звучать рефреном к изучению работ Вудман. Иногда стоит взглянуть на ее снимки как на чистое творчество без подводных камней и сотен смысловых прослоек. Что же тогда есть фотографии Вудман?

Возможно, стул — это всего лишь стул, а не метафора ожидания; шляпа — не окно в другой мир и не светило на небосклоне, а шляпа; кровать не для того, чтобы показать место, к которому могут быть прикованы любовники или больные, а просто кровать. В комнате женское тело, скользящее в пространстве и замершее во времени. Перед нами искусство высшего уровня. Как сказала Гертруда Стайн, «Роза это роза это роза это роза».

«Я в картине? Я вхожу или выхожу? Я могла быть призраком, животным, мертвым телом, а не просто девочкой, стоящей в углу».

Существует видео, сделанное художницей при создании фотографии, которую часто приводят как пример работы о дематериализации и исчезновении тела (а также физических и психологических страданий автора). На снимке Вудман сидит обнаженной на стуле. На ней лишь черные летние туфли. На светлом полу отпечаток тела. Поза неудобная. Руки скованы. Однако на видео после съемки Вудман хихикает, она довольна фотосессией, зная, что у нее получился удачный снимок.

При каждом упоминании Вудман невольно возникает один и тот же вопрос: как же так? Показательна вереница маленьких событий, произошедших с Франческой перед трагическим концом. Впервые она попыталась покончить жизнь самоубийством осенью 1980 года. Она выжила, прошла курс лечения и переехала к своим родителям, которые в то время жили на Манхэттене. В начале зимы она опубликовала небольшую книгу под названием «Некоторые неупорядоченные внутренние геометрии».

Затем Вудман отказали в гранте, кто-то украл ее велосипед, романтические отношения не складывались. Родители подозревали, что она перестала принимать лекарства. Каждая жизнь состоит из больших планов, социальных действий и маленьких, домашних дел, надоедливой мелочи. Вудман проиграла битву с бытовой мелочью. Перестала пить лекарства, не получила грант, потеряла велосипед.

В короткой жизни Франчески было несколько творческих этапов. В Провиденсе Вудман училась. В Италии была счастлива, окруженная красивыми интерьерами и работами старых мастеров. В Нью-Йорке — страдала.

Работы, снятые в Нью-Йорке, — самые экономные и самые эмоциональные, несмотря на минимализм и явную нехватку средств. Мир Вудман сузился до окна и старой стены. Маленькие помещения. Потерянные фигуры. Трещины в штукатурке. Игра в прятки перед камерой. Зеркала. Ткани. На снимке этого периода Вудман стоит к объективу спиной. Одна рука закинута за голову, во второй — рыбий хребет. Простое платье и облезлая стена — декорации.

«Большая часть фотографии — это создание записей о людях, объектах, друзьях. Это похоже на организацию гардероба».