Минутное дело: Скульптуры-перформансы Эрвина Вурма

Кажется, австрийский скульптор Эрвин Вурм, как ребенок, любит играть: людьми, швабрами, ведрами, стульями, бутылками, домами, машинами, одеждой. Но для него это не просто смешная игра — а серьезная, испепеляющая критика общества потребления. Дома и машины жиреют, лоснятся от переедания — совсем как люди с их ненасытным желанием приобретать вещи и повышать ими свой статус. «Мир помешался на гигантских глянцевых объектах, все стало качественнее, больше, и это уже просто невыносимо, надо с этим что-то сделать», — возмущается Эрвин — и делает.

Скульптор как бы совокупляет человека и предмет его вожделения. Вурм подспудно использует сексуальный контекст, создавая абсурдные ситуации. Странные персонажи пытаются надеть на себя стулья, рискованно сидят на швабрах, прячут лица друг у друга в штанах. Один из подобных проектов называется «одноминутные скульптуры», потому что они существуют не более шестидесяти секунд: изображающий их человек дольше не выдержит — он устанет или умрет.

Вурм придумал новый жанр в современном искусстве — что-то между перформансом и скульптурой. Благодаря этим творениям он начал заниматься фотографией. Скульптура в виде живого человека, неустойчиво взаимодействующего со странными объектами, долго не существует, поэтому возник вопрос сохранения таких творений. «…Я просто всегда хотел зарабатывать искусством, а не вести двойную жизнь, подрабатывая еще где-нибудь на почте. И поэтому я начал фотографировать „одноминутные скульптуры“, потому что мне надо было что-то продавать», — говорит художник. У него получилось — фотографии стали приносить ему немалый доход.

Вурм начал снимать все свои шедевры и даже сотрудничать с именитыми брендами, например с Hermès. Художник наделал абсурдных фотографий, где модели были зафиксированы с дорогими предметами, которые явно использовались не по назначению. Глупо надевать вазу на голову, напяливать конское седло на забор и привязывать себя собачьим поводком к стене. Вурм подчеркивал ненужность для человека всех этих дорогих вещей и сомневался в целесообразности самого производства таких предметов. В договоре с компанией он запретил использовать фотографии как рекламу.

Вурм шутит, кривляется, издевается. Зная о любви австрийской нации к сосискам, он делает их объектом своего творчества. Он создавал скульптуры лично, сутками просиживая в мастерской: «Я сам давно ничего не делал, все производила студия, я уже окончательно превратился в менеджера, только руководил. И последние вещи, которые мы производили, меня начали серьезно расстраивать. Так что в один прекрасный день я отправился в мастерскую сам и стал мять кусок глины. И у меня вышла сосиска».

Получилось очень выразительно. С одной стороны, изделия напоминают обыкновенные сосиски, с другой — экскременты и пенисы. Толстые и короткие сосиски смачно целуются с длинными и тонкими. Некоторые сосиски изображают людей и собак или абстрактные композиции. Они, как агрессивные червяки, захватывают мозг потребителя и заставляют его или ненавидеть эту популярную еду, или бежать в магазин за сосисками, чтобы сразу их съесть. Пухлые автомобили, раздутые домики, квадратные пиджаки на пьедесталах будто наелись этих вкусных и на вид слишком питательных огромных сосисок. Художник сам жертва сосисок: «Раньше, когда я был молод и беден, я ел много сосисок и даже сейчас иногда балуюсь. В Вене их называют франкфуртерами, а во Франкфурте — венскими сосисками. Мне нравится простота сосиски — это универсальная вещь, культурный объект, возможно, даже икона. Сосиска напоминает нам части тела, она связана с проблемой ожирения. Есть немецкая идиома, она буквально звучит как „это для меня сосиска“. Сосиска — ничто, и одновременно она фаллична. Например, у вас сосиски нет, а у меня есть».

Вурм считает, что зритель должен быть частью его работ. В «пьющих скульптурах» он соблазняет публику стаканчиком виски, который в то же время является фрагментом странной мебельной конструкции. И народ поддается — выпивает, нюхает, испытывает унизительное желание употребить почти духовный продукт. Он попадает в зависимость от художника, идет у него на поводу — то есть действует согласно заданной роли.

В цикле «Как быть политнекорректным» художник утрирует желание любопытных граждан совать свой нос куда не следует. Человеческие головы выглядывают из ширинки, мужчины ныряют за пазуху женщинам, мирно трапезничающим в кафе, — нелепые картинки неожиданно реалистично отражают культуру людей из любых слоев общества.

Вурм деформирует автомобили, здания, катера, тела людей; все, к чему прикасается. «Для меня было интересно эстетизировать агрессию и показать ее с помощью своих работ. Именно поэтому я деформировал машины, знаменитые здания вроде Музея Гуггенхайма и, конечно, человеческие тела».

Вурм избегает многозначительной, монументальной пафосности, характерной для современной скульптуры. Он не хочет подавлять зрителя и внушать ему нечто. Цель художника — беседовать со зрителем, постараться подвести публику к пониманию чего-то важного. Художник выступает социальным воспитателем, мудрецом, оракулом, который знает ответы на все сложные вопросы, но никогда не отвечает на них прямо. Вурм знает, во что превращается наш мир, — он тает, как недоеденное мороженое, пока нынешняя беспечная жизнь вызывает у вас диарею.

Публикация от Erwin Wurm (@erwinwurm) 11 Дек 2017 в 10:12 PST

Публикация от Lehmann Maupin (@lehmannmaupin) 5 Фев 2018 в 3:40 PST

Публикация от Stephanie Rhode (@stephanie_rhode) 28 Янв 2018 в 2:33 PST

Публикация от ? (@gegner.m) 23 Янв 2018 в 1:08 PST

Публикация от Lara A. Björk (@lara_bjork) 14 Янв 2018 в 9:03 PST