Бесконечность до красной точки: Яеи Кусама

Японка Яеи Кусама — самая дорогостоящая ныне живущая художница. В 2008 году на аукционе Christie’s работа Кусамы из серии «Сети бесконечности» была продана за $5,1 миллиона. Ее горошек легко увидеть в галереях и витринах бутиков. За ее плечами — Венецианские биеннале, огромные выставки по всему миру и несколько поэтических сборников. 89-летняя Кусама продолжает активно работать в мастерской возле психиатрического госпиталя в Токио, где она добровольно живет с 1977 года.

Количество работ Яеи Кусамы исчисляется не сотнями, а тысячами. Такая плодотворность связана со страхом художницы перед своим психическим расстройством.

Яеи Кусама рисует с 10 лет. Тогда ее впервые посетили галлюцинации. «Однажды я смотрела на скатерть на столе с узором из красных цветочков, и когда я подняла глаза, то увидела, что тот же узор покрыл потолок, окна, стены, наконец, всю комнату, мое тело и Вселенную, — описывает Кусама свой первый галлюциногенный опыт. — Я почувствовала, что начала самоуничтожаться, вращаться в бесконечности времени и абсолютности пространства, свелась к небытию. Когда я поняла, что это не плод моего воображения, а происходит в действительности, я испугалась. Я знала, что нужно убежать, чтобы заклятие красных цветов не лишило меня жизни. Я отчаянно побежала вверх по лестнице. Ступени подо мной начали проваливаться, я упала и потянула лодыжку».

Перенесение галлюцинаций на холст или любые другие поверхности стало для Яеи не просто арт-терапией, а единственным способом существования — без творчества, по словам художницы, ее помешательство усиливается, вплоть до мыслей о суициде. При этом ее искусство нельзя назвать чистым арт-брютом (это произведения, созданные душевнобольными): оно в полной мере концептуально. Кусама отлично осведомлена о происходящем в арт-мире — недаром она сумела оказаться в авангарде своего времени.

Кусама постоянно рисовала, несмотря на строгий запрет матери, которая отбирала у нее бумагу и кисти. Яеи изучала старинную японскую технику рисунка «нихонга», но не нашла в традиционном искусстве необходимого ей наполнения. Ее взор обратился к модернизму. Кусама восторгалась Джорджией О’Кифф и решила начать с ней переписку. Знаменитая художница подтвердила юной Яеи, что ей нужно показать работы в США. В 1958 году японка в одиночку прибывает в Нью-Йорк в поисках признания и свободы.

Перед Америкой конца 50-х Кусама предстала маргиналкой в кубе: она была женщиной, душевнобольной и уроженкой Японии, не так давно вражеской. Но нью-йоркская арт-сцена жаждала эпатажа и экспериментов, она переживала бурный расцвет плюрализма и нонконформизма. Потому, взяв свое аутсайдерство на вооружение, Яеи заняла одно из центральных мест в нью-йоркской арт-тусовке 60-х — рядом с Энди Уорхолом, Дональдом Джаддом и Класом Ольденбургом.

Основой большинства произведений Яеи Кусамы является узор в горошек. Точка в ее космологии — строительный элемент Вселенной. Кусама бесконечно умножает точки, меняя только «холсты»: ими были люди, кошки, лошади, стены, одежда, сама Кусама. Для нее галлюцинации становятся свидетельством гомогенности мира, сводимости его к точке — что, кстати, не так уж и далеко от теорий, которые выдвигает наука.

Точки затем формируют целые нейронные сети. Полотна серии «Сети бесконечности» можно сравнить с тканью, из которой соткана Вселенная. Обсессивно покрывая все паттернами, часто без перерыва на сон и прием пищи, Яеи Кусама стремится к полному растворению, к самоуничтожению, которое приводит к единению с миром. К точкам затем прибавляются зеркала, и в бесконечность сетей и точек погружается зритель. В одной из иммерсивных инсталляций серии «Зеркальные/бесконечные комнаты» маленькие огоньки, которые отражаются в зеркалах, создают ощущение безбрежного звездного моря, предлагая зрителю раствориться в медитативном блаженстве.

Яеи Кусама применила, казалось бы, безмолвный горошек и в своих политических произведениях. Главной формой протеста против войны во Вьетнаме становятся демонстрации, акции и хеппенинги — Яеи рисует горошек на голых людях, созвучно пацифистским и нудистским идеям поколения хиппи, которые она разделяла.

Одним из таких высказываний был антивоенный хеппенинг 1969 года «Большая оргия, которая пробудит мертвых» в Скульптурном саду Музея современного искусства в Нью-Йорке. Перформанс попал на первую страницу газеты New York Daily News. Также художница провела подобные хеппенинги в Центральном парке и на Бруклинском мосту.

На родине Яеи прозвали бесстыдницей, но в Нью-Йорке от нее все были в диком восторге. Служащий тюрьмы, в которую Яеи однажды упекли за непристойное поведение после очередного перформанса, оказался искренним фанатом художницы и принес ей в камеру огромный торт. А девушка из соседней камеры напросилась участвовать в следующей акции.

В 1967 году художница играет саму себя в фильме Джада Йелкута «Самоуничтожение Кусамы». В ленте, которая была снята в Вудстоке — Мекке хиппи, художница одержимо расклеивает и рисует горошек.

В хеппенинге «Прогулка» 1966 года художница прошлась по улицам американской столицы в кимоно под зонтом с пластиковыми цветами. Явно чужеродный элемент урбанистического пейзажа того времени, Кусама хотела показать, с какими стереотипами приходится сталкиваться азиатской женщине. Этот перформанс можно отнести к феминистскому искусству.

Также Кусама создает линию одежды для сексуальной революции — с прорезями на причинных местах, костюмы для двоих и для оргий, золотые шорты с макаронами, туфли на шпильке со стелькой, усеянной фаллическими скульптурками. «Все мои творческие „я“ гармонично соединялись внутри меня, вне зависимости от того, занималась я модой или искусством», — говорит художница.

Сексуальная фрустрация — еще одна тема, которую затрагивает Кусама в своем творчестве. Будучи асексуальной, воспитанной в строгих традициях японской семьи, художница испытывает страх перед гениталиями, что вылилось в производство фаллических скульптур в серии «Аккумуляция». Как и горошек, скульптуры массово атакуют различные поверхности и объемы. В 1963 году Кусама покрыла фаллосами лодку и оклеила комнату обоями с 999 изображениями той же лодки. Три года спустя Энди Уорхол использовал эту идею, только с изображениями коров. С тех пор отношения между художниками остыли.

Кусама продолжает писать одно и то же произведение всю жизнь. Художница растворилась в своем творчестве, ее идентичность слилась с имиджем, который она себе выстроила. Ее работы говорят о бесконечности и детских страхах, об эмансипации и узах болезни, о самоуничтожении в момент созидания.

В детстве была игра — назвать число, которое было бы больше бесконечности. Называлось оно «красная точка». Если бы вечность бросила нам вызов в этой игре, состязаться с ней могла бы только Яеи Кусама.