У войны не детское лицо: Донбасс Алены Гром

Обмен пленными между Россией и Украиной, а также утверждение президентом «формулы Штайнмайера» дали многим надежду на то, что российско-украинский конфликт завершится. Однако очевидно, что даже в этом случае жизнь в зоне АТО наладится не скоро: число переселенцев из Донецкой и Луганской областей перевалило за полтора миллиона человек, были разрушены тысячи зданий и объектов инфраструктуры, многие предприятия прекратили свою работу.

— До войны у моей семьи был небольшой бизнес. В январе отпраздновали новоселье, а весной новый дом пришлось покинуть.

После аннексии Крыма не было сомнений, что будет война на Донбассе: в считаные дни город разделился на своих и чужих. Я постоянно следила за событиями в Донецке, даже установила мобильную рацию Zello — там сепаратисты обсуждали свои действия. Иногда я слышала, как местные говорили что-то вроде «У меня соседи проукраинские, живут по такому-то адресу, фамилия такая-то, приезжайте». Таксисты, подвозя пассажиров, пытались их разговорить и узнать об их позиции, а затем докладывали, где их высадили и как эти люди выглядят.

Я понимала, что скоро приедут и за нами. Сначала у меня была надежда остаться в Донецке, но потом на глаза попалась статья о человеке, который несколько лет прожил в Боснии во время войны. Он давал советы по выживанию в оккупированном городе, а в конце статьи сделал вывод: «Если у вас есть хоть один шанс покинуть военную зону, воспользуйтесь им».

Мы выехали из города ночью, взяли только необходимое — надеялись вернуться. Первый украинский блокпост находился под Днепропетровском — никогда еще я так не радовалась украинскому флагу.

Я еще никогда так не радовалась украинскому флагу.

В Школе Bird in Flight я впервые работала с темой беженцев и конфликта в Украине. Для меня это был полезный и в то же время травматичный опыт: я сняла проект о художнице, которая бежала от войны. Она пыталась адаптироваться и выжить, без какой-либо помощи со стороны государства.

Мы с героиней постоянно говорили о войне и доме, снова и снова переживая эти страшные события. Желая снять максимально правдивые портреты, я пыталась вызвать у нее сильные эмоции, доводя ее и себя до отчаяния. Это было очень болезненно, и в какой-то момент я начала дистанцироваться, захотела побыстрее закончить проект.

В итоге у меня осталось чувство незавершенности, недосказанности. После окончания школы я хотела продолжать снимать в жанре концептуальной фотографии, поднимать важные социальные вопросы. Год спустя я эмоционально восстановилась и вернулась к теме, когда училась в школе Виктора Марущенко. Теперь я могла реализовывать свои замыслы.

Я побывала в разных районах «серой зоны» — общалась с разными людьми, наблюдала за их жизнью. Я переключила внимание с себя на тех, кто оказался в гораздо худшем положении, — и это помогло мне выйти из состояния жертвы.

Я переключила внимание с себя на тех, кто оказался в гораздо худшем положении.

Дети — самые искренние люди в мире. У них все настоящее: настоящая грусть, улыбка, страх, радость. Им сложно скрывать свои эмоции. Для них характерно полное и безоговорочное принятие всего происходящего. Дети не умеют манипулировать, потому что еще не способны спрогнозировать действия и реакцию незнакомого человека. Я доверяю им.

Мои герои — это целое поколение, которое растет во время военных действий. У многих из них не было жизни без войны, для других война — половина жизни. Их реальность — разрушенные дома и военные с автоматами, мешки с песком на окнах и мины вокруг городов и сел. Им приходится прятаться в подвалах от бомбежки, они видят смерть знакомых и родных. Дети, живущие на войне, быстро растут, у них взрослые глаза.

У многих из них не было жизни без войны.

Скоро они станут полноправными членами украинского общества — получат удостоверение личности и право голоса, обязанности и травмы предыдущих поколений. Их будущее вырастет из сегодняшней военизированной реальности. Это неизбежно, как бы ни закончилась эта война и как бы ее ни описали в учебниках истории.

В книге «У войны не женское лицо» Светлана Алексиевич показывает войну под непривычным углом зрения: она опрашивает простых женщин об их жизни и переживаниях во время войны. Главная идея Алексиевич в том, что СМИ и письменные отчеты о любой войне обычно сосредоточены на тактике, стратегии и количестве погибших, а цифры заменяют подлинность человеческих жизней — такова «мужская перспектива». И наоборот, женский опыт дополняет эти описания стратегиями выживания, эмоциональным опытом, любовью и болью потери.

В моих проектах нет оборонительных действий и героической борьбы — но есть жизнь людей, которые способны пережить эту войну. Мои фотографии — не плач, а подтверждение жизни. Я фиксирую жизнь во время этой войны, чтобы она не была стерта из исторической и культурной памяти.

Я часто езжу в «серую зону» с группой волонтеров из «АКЦентра» — помогаю им и попутно снимаю для себя. Эти поездки сложные и физически, и морально. Я полностью завишу от ситуации, мне трудно что-то предвидеть и планировать; часто я не знаю, в каком городе буду спать следующей ночью. Но я успеваю посетить много городов в военной зоне и отследить изменения, которые там происходят.

Много общаться, к сожалению, не получается: время в военной зоне всегда ограничено. По возможности беру у местных интервью — спрашиваю, как они выживают, что чувствуют. Я понимаю этих людей и сочувствую им — а многие из них доверяют мне: ведь мы вовлечены в одну и ту же трагедию.

С некоторыми героями я поддерживаю отношения после съемки — переписываюсь, посылаю фотографии, иногда необходимые вещи. Однажды в Марьинке я встретила знакомую, с которой училась в академии. Она мать-одиночка, в тот момент ждала третьего ребенка. Как-то она сказала: «Мои дети ни разу не видели море». Вернувшись в Киев, я купила большой надувной бассейн и послала в Марьинку. Мне показалось, что это хорошая идея, но как только его надули, начался артиллерийский обстрел — в бассейн попал осколок и повредил его. Кажется, потом они его все же залатали.

В июне 2019-го я прочитала в новостях, что во время артобстрела ранена девочка и ее родные. Дом был полностью разрушен, им очень нужна была помощь. Я узнала Варю — двумя годами раньше я брала у нее интервью для проекта «Дети войны говорят». Я связалась с Красным Крестом и попросила открыть счет для помощи пострадавшим. С сотрудниками организации мы собрали больше 44 тысяч гривен; люди со всего мира присылали посылки и предлагали жилье.

Зимой я создала проект «Замороженный конфликт». Это «символический портрет» территории, поиск визуальной идентичности сегодняшнего Донбасса, попытка передать его образ с помощью визуальных маркеров.

Похожий метафорический язык я использовала в «итальянском» проекте о беженцах «Гербарий». В нем я рассказываю о людях, выброшенных стихией на чужой берег. Я попыталась передать пограничное состояние такого человека: с одной стороны, отказ от своих «корней» — семьи, дома, идентичности, собственного прошлого, с другой — надежду и поиск нового места, желание вырваться из передряг и оставить свой след на новой земле.

Для этого я использовала корни, ветки деревьев, сухую траву, подошву — все, что море выбросило на пустынный пляж итальянской Калабрии, куда прибывают мигранты. Эпиграфом этого проекта стала фраза итальянского режиссера Паоло Соррентино: «Знаете, почему я питаюсь одними корешками? Потому что корни — это важно».

Я создаю социальный портрет общества, который проявляется через повседневную жизнь обычных людей. Я хочу отразить «дух времени», но не через мощные образы, а через малозаметные детали. Я применяю различные подходы: от репортажной съемки до игры с ассоциациями, использую чужие фотографии и архивы — все, что помогает глубже выразить идею и чувства.

Своими снимками я задаю обществу вопросы: как помочь людям, которые оказались в зоне военных действий? что такое мир и образ жизни во время войны? как продолжать жить? Я позволяю людям, живущим на мирных территориях, услышать голоса и увидеть людей, оказавшихся в зоне военных действий. В то же время я использую фотографию как социальную и психологическую помощь для себя, своей семьи и своего общества.

Состояние, которое сегодня переживает Украина, описано неоднократно. Войны хорошо изучены, реакция общества на них — тоже. Усталость от войны приводит к безразличию и игнорированию проблем. Я создаю проекты отчасти в знак протеста против безразличия. Люди попали в беду, случилось самое страшное. Я чувствую ответственность перед собой и людьми, которые стали жертвами войны.

Конфликт затронул большую часть территории Украины. Война так или иначе коснулась каждого дома, она идет внутри нас. Я думаю, что нужно перестать прятать голову в песок и надеяться на чудо. Прежде всего нужно увидеть других людей и начать с ними диалог.

Война идет внутри нас.