Вопросы Баухауса: Можно ли связать прогресс и общественное благо

Вместо этой статьи можно было бы написать две другие: одну про архитектуру как социальный проект, а вторую — про технический прогресс как источник художественных поисков. В том и другом случае вышло бы интересное повествование, но оно оказалось бы лишено главной интриги, заключающейся в прочной, хоть и не всегда видимой взаимосвязи двух явлений.

Производственный бум XIX века стал предпосылкой возникновения массовой городской нищеты. Идея Баухауса, как и модернистского проекта в целом, заключалась в том, чтобы использовать инновации для достижения противоположного эффекта — социальной справедливости. Справедливость в глобальном плане представлялась как коммунистическая утопия, совершенно новый миропорядок равенства всех, а в практическом — как обеспечение для каждого горожанина набора минимальных удобств.

Архитекторы-авангардисты видели причину крайней неустроенности быта большинства горожан не в резком технологическом скачке, а в том, что архитектура с ее консерватизмом и длинным производственным циклом его вовремя не совершила. Тот же самый консерватизм послужил и отсутствию моментального успеха социального проекта, задуманного в Баухаусе. Вплоть до Второй мировой войны он существовал в виде отдельных экспериментов и сравнительно масштабно реализовался разве что в Тель-Авиве и некоторых городах СССР.

Зато начиная с конца 1940-х годов как в полуразрушенной Европе, так и в остальном мире модернизм праздновал почти безоговорочную победу. Одинаковые дома строились из заранее изготовленных на заводах элементов, заполняя страны и континенты едва отличающимися друг от друга районами. Собственно, в этом и виделась когда-то главная новация: сделать стандартную квартиру дешевой за счет массовости производства.

Побочный эффект ошеломлял. Уже в 1960-е годы американский экономист Джейн Джейкобс вполне убедительно доказывала, что та городская среда, которую в XIX веке считали трущобами, более плодотворна, чем индустриальные кварталы широких проспектов и безнадежно похожих друг на друга зданий. Критика функционального подхода к созданию жилья в 1960-е и 1970-е была крайне разноплановой, но всю ее можно было бы свести к тому, что на пути оптимизации слишком многие человеческие потребности — например, в разнообразии и в общении вне дома — вовсе выпали из внимания.

Одинаковые дома строились из заранее изготовленных на заводах элементов, заполняя страны одинаковыми районами.

Интуитивно у многих и профессионалов, и тем более обывателей складывалось ощущение, что именно увлечение новаторством привело к удручающему результату. Слово «Баухаус» в русском языке до сих пор часто ассоциируется с нигилистическим отказом от разумных вековых традиций.

Тем не менее сами по себе новые материалы и технологии не могли стать причиной недопустимого упрощения архитектуры. Вероятно, главную роль здесь сыграла социальная составляющая, диктующая экономию на всем, что не выглядело необходимым. Только эстетическое увлечение минимализмом едва ли само по себе могло обрести столь масштабные последствия и, скорее всего, дошло бы до нас в основном в виде дорогих и по-своему роскошных построек третьего директора Баухауса Миса ван дер Роэ. Классик современной архитектуры Ричард Роджерс утверждал, что плох был не столько принцип, поставивший технический прогресс на службу социальному, сколько сопровождавший его догматизм и упущение из виду такой важной городской функции, как коммуникация.

Сам Роджерс впервые прославился благодаря экспериментальным постройкам, где он облегчил конструкции, используя по большей части металл и стекло, обнажил структуру зданий, включая вентиляционные трубы, и пытался создать меняющуюся во времени архитектуру. В его знаменитой Лондонской бирже стены в теории можно было бы снять, чтобы увеличить площадь здания. И действительно, Роджерс — мастер создания общественных пространств, будь то внутри офиса или на примыкающей к зданию площади.

Вместе с тем его авторитета и заслуг оказалось недостаточно, чтобы оправдать новаторство. Сегодня в публичном пространстве не подвергают сомнению только тезис о социальной миссии архитектуры — она по-прежнему должна создавать лучшую жизнь для как можно большего количества людей. Профессиональные поиски сами по себе заслуживают гораздо меньше внимания, а иногда их осуждают как расточительность — вспомнить хотя бы скандалы вокруг проектов Захи Хадид.

Технологически архитектура отстает не только от многих других сфер вроде транспорта, но и от собственных представлений о возможном. Мечты о динамичной архитектуре, родившиеся еще в 1960-е годы, до сих пор не реализованы хоть в чем-то заметном. Эксперименты Роджерса и архитекторов его поколения так и не стали частью массовой практики, как и другие достижения последующих десятилетий — скажем, криволинейные конструкции.

Архитектура отстает не только от многих других сфер, но и от собственных представлений о возможном.

Может быть, именно поэтому и стоящие перед ней социальные задачи архитектура решает не слишком успешно, до сих пор пытаясь реализовать на практике повестку полувековой давности? И кто в таком случае ошибался — те, кто хотел поставить прогресс на службу человечеству, или те, кто позже в прогрессе разочаровался?

В любом случае отношения между изобретением и его общественной пользой не обрели законченной формы. С одной стороны, миллиарды людей в мире действительно получили стандартный набор удобств — и уже воспринимают его как должное. С другой стороны, частичной неудаче модернистский проект тоже обязан именно проникновением в него этического императива, который в конечном итоге сделал архитектуру еще более консервативной в отношении как целей, так и методов их достижений.

Нет сомнений, что баланс, который сегодня явно сместился к идеологическим установкам, в обозримом будущем сдвинется в другую сторону — и архитектура сделает очередной технологический скачок. Мы можем себе представить, что довольно скоро люди будут сами строить свои дома, не отходя от компьютера, а здания смогут видоизменяться в считаные минуты. Чтобы не повторять прошлых ошибок, стоит заранее думать не только о том, чтобы использовать это на благо большинства, но и как это можно сделать без пугающих это самое большинство последствий.

Фото на обложке: Здание в Тель-Авиве. Фото: Jonas K. / Flickr.