В вагонах для скота: Депортированные корейцы в проекте Майкла Винса Кима

В Центральной Азии новоприбывших ожидали ужасающие условия, а многие из депортированных не пережили и первую зиму. После распада Союза коре-сарам — так себя называют принудительно переселенные корейцы — не вернулись на историческую родину. Майкл Винс Ким, этнический кореец из Аргентины, отправился в Центральную Азию изучать их жизнь.

— Мой проект — об этнических корейских общинах, которые были депортированы в Центральную Азию. История корейцев в России началась еще в 1860-х, когда, спасаясь от нищеты и японского колониального гнета, они бежали на Дальний Восток. В 1937-м корейцев признали «ненадежными», и около 180 тысяч человек были высланы в Центральную Азию. Их перевозили в вагонах для скота. Первые корейцы приезжали в казахский Уштобе, где им предстояло жить в землянках и выращивать рис в степи.

Их диалект коре-мар, смешиваясь с русским языком, оказался на грани исчезновения; культурная ассимиляция происходила и за счет смешанных браков. Тем не менее депортированные корейцы сохранили чувство национальной идентичности — традиции и ритуалы корейских общин в Центральной Азии даже спустя 70 лет совпадают с теми, которые встречаются на Корейском полуострове.

Будучи этническим корейцем из Аргентины, я стал одержим этим почти забытым, но трагическим эпизодом корейской истории. В свое время мои родители эмигрировали в Аргентину, чтобы избежать нищеты, но сохранили корейскую идентичность. Я почувствовал необходимость встретиться с этим сообществом и рассказать его историю. А еще я хотел посмотреть, насколько культура этих людей отделилась от наших общих корней.

Во время учебы я изучал социолингвистические вариации корейского языка и тогда же наткнулся на диалект, на котором говорили этнические корейцы в СССР. Они называют себя коре-сарам, что в переводе означает «люди из Кореи». Им удалось сохранить корейский язык в том виде, в котором он существовал в конце XIX века. В какой-то мере они оказались изолированными, а потому в их речи сохранились архаизмы, которых нет в современном корейском языке.

Я приехал в Казахстан, ничего о нем не зная. Но мне повезло встретить этнических корейцев, благодаря которым удалось наладить коммуникацию. Также они помогли с переводом. В Уштобе — городе, куда прибывали первые поезда с депортированными корейцами, — я долго искал место для проживания: там нет отелей. Мне пришлось жить при местной церкви. Я помогал местному акупунктуристу, давал уроки корейского языка и участвовал в различных мероприятиях. За первую неделю я не сделал ни одного снимка — просто впитывал окружающую среду и общался с местными.

Сыну корейских мигрантов легко найти общий язык с общиной коре-сарам. Эти люди признавались мне, что им со мной проще, чем с корейцами из Южной Кореи. Наверное, наше общение на ломаном корейском с русскими вставками способствовало этому. Когда я спрашивал, с какой культурой они себя отождествляют, то корейцы из Казахстана говорили: «Мы не казахи, но мы и не корейцы». Принудительное переселение создало альтернативную социокультурную идентичность.

Есть немало причин тому, что коре-сарам никуда не уехали после распада СССР. Многие из тех, с кем я общался с Казахстане и Узбекистане, бывали в Южной и даже Северной Корее. Они говорили, что, находясь там, не чувствовали себя как дома. Для них переезд в Корею — не возвращение домой, а переезд в новую страну. Корейцы, живущие в Корее, воспринимают общину коре-сарам как чужаков, и дискриминация в Корее все еще распространена.

У корейцев в Центральной Азии, безусловно, трудная жизнь. Во время депортации 1937 года многие были разлучены с родными, другие умерли от голода и болезней во время суровых казахских зим. Корейцам, которых отправили в Узбекистан, повезло немного больше, а условия жизни там были лучше.

92-летняя коре-сарам Сун-ок рассказывала мне, как ее семью депортировали, когда ей было 13 лет. Родители Сун-ок умерли в скором времени после приезда в Казахстан. Она жила в землянках, которые помогали копать казахи. За зиму несколько человек в каждой землянке умирали от голода, холода и болезней. Сун-ок приютила казахская семья, между депортированными корейцами и казахами возникли теплые взаимоотношения, которые они сохранили по сей день. Сун-ок до сих пор помнит больше сотни корейских народных песен, которые в современной Корее не знают.

Пообщавшись с корейцами из разных частей земного шара, я осознал, что между нами куда больше общего, чем казалось. Это относится абсолютно к каждой культуре — мы все схожи между собой.